Пахнет тучей и вороньим криком;
терпкой, свежекошенной травой...
Одиноким чем-то в чем-то диком,
и толпой, сомкнувшейся со мной.
Если долго привыкаешь к боли,
боль не шок, тем более не
смерть.
Нам Судьба распределила роли,
и уселась в зале лицезреть.
Льдом блестит свечи огонь, как в
храме,
в канделябре черного сукна.
И лишь небо движется над нами,
подтвердив гипотезу окна:
что не все остыло на планете;
что октавы звук - не лязг цепей.
Что в песочницах играют где-то дети,
и звучат псалмы у алтарей.
Я всегда гипотезам сторонник
был таким, что жизнь
боготворят!
Как на старт, склонившись в
подоконник,
я считаю паузы на старт.
"Ты меррртвец!" - рычит мой век-
проныра;
"Ты покойник!" - вторит крюк в
стене.
Им в ответ края другого мира
я рисую взглядом на окне.
Что с того, что мне досталось
столько
не сойти с ума, в который раз!
И, цветами выкрасив помойку,
оживить мечтой пустыни глаз.
Утешать - нелегкая судьбина.
Быть утешенным гораздо
веселей.
Как Сенат поэта гнал из Рима,
так меня изгнали от людей.
Будто в постриг, небом
облаченный
обличать беспутиц круговерть,
я живу, к разбойникам
причтенный,
но не жду, когда наступит смерть.
Западло не выжить. У печали
есть предел, хотя и нет лица.
Посему мечтаю о начале,
не боясь досрочного конца.
ВС
* expulsio (лат.) - Изгнание