Вороны чаинками в заварке
Кружатся, но чай давно остыл.
Был я жгучим, солнечным и ярким,
А теперь – темнее черных крыл.
Грусть ветров я в голосе имею,
Как те птицы, как ольховый лист.
Жалко, что летать я не умею,
Лишь подпрыгну – и обратно вниз
Упаду на грудь ночного склона.
Где веселье, где янтарный луч?
Только рифма долькою лимона
Сводит щеки красно-сизых туч.
И смотрю я выжато, устало
В черный чай, в ночную синеву,
Я не знаю, почему так стало,
Для чего я плачу и живу.
Озеру серебряное тело
Стукнул месяц розовым веслом.
Я не помню то, что облетело,
Не виню того, что отцвело.
Улетая, не ругает птица
Милый край, что сердцу дорогой,
Чтоб потом обратно возвратиться
В тот же край, но чуточку другой.
И душа не долго холодает
Снегом тихих слов “пока”, “прости”,
Дорого мне то, что опадает,
Чтобы после снова расцвести.
Обрастут листвою строки-сучья,
Как ладони ивы и ольхи.
Пусть лимонно-кислые созвучья,
Но люблю я жизнь, люблю стихи.
И в заварке, и в прохладе взмаха
Птичьих крыл судьбу читаю я:
Есть еще на небе звездный сахар,
Сахар в чае, сладость бытия.
Тихий мир безветрия, безгневья
Влился в душу, как в озябший сад,
Нужно быть простым, как те деревья,
Принимать весну и листопад.
Свечку-крону дождик не остудит,
Оттого я кленом у межи,
Полюбив, что было и что будет,
Тихо говорю: “Спасибо, жизнь!”