* * *
Июнь дождями переполовинен, -
за солнцем вслед - полночная гроза, -
неутомим, шумлив и в том повинен,
что бьют навскидку в цель твои глаза.
Грохочет высь, небесною водою
сбивая цвет жасминовых ветвей.
А ты степною светишься княжною,
такой насквозь нездешней и моей
невестой половецкою, искомой
на всех витках, на ста кругах подряд...
Гремит июнь, жасминовой истомой
до кончиков ногтей вливаясь в сад.
И стрелы глаз, и таинства-ресницы,
и взмах бровей, тугой, упругий лук -
всё это наяву живёт и снится,
и длит сакральный в подсознанье звук.
И не унять мне ключевого зова
бессмертного генома красоты!
Вот ты - свеченье царствия земного,
вот ты - дождём промытые цветы...
* * *
Не забыть, как серёжки черешен и пригоршни песен
на июльской ладони мне жадина-жизнь подносила.
И когда прогрызёт мне кадык тупиковая плесень,
оживёт в переулке-струне молодильная сила.
Не сказать, как вишнёвых деревьев пунцовые кроны
над забором-горбом ни за грош, по любви, вызревали!
И когда упаду я обломком лепнины с фронтона,
карнавалы красавиц и дружных стрижей фестивали
мне качнутся вослед, догоняя, рифмуя, прощая…
Снова синь грозовая чернильною станет и чёрной.
Над простыми предметами и непростыми вещами
головою качну я в ответ, понапрасну учённой.
А проснусь ли живым – подпою! Ибо вечные звуки,
махи пчёл, махаонов, стрекоз , темперируют воздух –
Словно Бах, Иоганн Себастьяныч, берёт на поруки
Фредди Меркури шалого – в тающих утренних звёздах…