Равнинная спокойная река,
Таких, пожалуй, сотни есть в России.
Не очень глубока и широка,
Легенд не сложено о красоте и силе.
На берегах нет замков и дворцов.
Там не бродили менестрели.
Лишь стайки воробьев, скворцов
Чирикали и немудрёно пели.
Ну, в общем, не красавица река,
Не то, что легендарный Рейн.
Но память не затеряна в веках,
В историю вошел и тихий Сейм.
Князь Игорь шёл от берегов реки,
(Баян сумел поход воспеть0
Вёл русичей железные полки,
Чтоб кровью обагрить чужую степь.
Не по нужде великой шли за славой,
И приговор истории - суровый:
Кончак устроил пир кровавый,
Подробности - в известном «Слове»...
Вернёмся к Сейму, нет здесь скал,
Не зазывала в воду Лорелея,
Никто из нас русалок не видал...
Нам «водяные» ближе и роднее.
И золота в глубинах не водилось,
Нет нибелунга,, чтоб его украсть.
Но золотым песочком дно светилось,
И щучья виделась разинутая пасть.
И стайки пескарей, что от неё метались...
Вдали коров и прочий скот поили,
На мелководье дети голые плескались,
Да женщины белье отчаянно лупили.
Звук нёсся над рекой до самого села,
От хлопанья вблизи закладывало уши.
И паутинка тонкая плыла
Над самою водой, у кромки суши.
В низинах под ногами хлюпала вода,
Местами было, как в трясине, топко,
И различимы были без труда
То тут, то там притопленные лодки.
И в заводях, покрытых ряской,
Головки видны лилий и кувшинок,
И паучки носились, словно в пляске,
И копошились пчёлы средь тычинок.
Колодцы омутов черны и неподвижны,
От них тянуло холода дыханье.
Да изредка, как проявленье жизни,
Был вздох и вод подъём и колыханье.
Наверно, это порождало слухи,
И очевидцы клялись своей честью,
Что видели в них безобразных духов
И разную иную нечисть.
Когда клонился день к закату,
Усталый Сейм охватывал покой.
Вся живность пряталась куда-то…
Столбом носился комариный рой.
Входила ночь в свои права,
И мириады звёзд с небес глядели.
Сливались с тьмой деревья и трава,
И светлячков фонарики горели.
Я помню остров посреди реки,
Над ним поутру солнышко вставало,
Лучей движенья, быстры и легки,
Тумана убирали покрывало.
Мир просыпался, быстро оживал,
Взлетала с шумом диких уток стая.
Умытый солнцем Сейм блистал,
Журчала песней речь его простая.
Прошли года, Сейм жив ещё пока,
Заметно похудел, исчезла величавость,
Болеет тяжким недугом река,
Спасти бы то, что от неё осталось.
Творящим зло, пожалуй, невдомёк,
Хоть каждому понять не худо б,
Что каждая река и малый ручеёк
Важны, как кровеносные сосуды.