Я вечером Асадова на память вслух читал
До самой поздней ноченьки
С единственною целью,
Чтоб интервью он дал. Мне. Во сне.
…Вспомнил все движения, как он,
Живой, стихи читал со сцены.
Как в зале филармонии,
Пока он говорил, поэзией
Напитывались стены,
И я одну из океанских волн впитал.
В этом резонансе пространства и времен
Попал в глубокий сон:
Как будто я на сцене и задавал вопросы
Асадову живому из будущих времен:
--Я к вам пришел из будущего,
Чтоб честно рассказать: нигде вас не читают,
Никто не хочет знать. Из могикан, наверное,
Последний я пришел, кто вами и зачитывался,
И наизусть учил. Грешен.
Вы, как солдат, расстроитесь,
Что жизнь прожили зря и
В школьные программы даже не включили строки,
Что особенно баламутили меня. За сорок лет в эфире,
С последней нашей встречи, не слышал
Даже строчки, Асадов, про тебя.
Ведь если всем так любить, как хотел,
Стране совсем другою надо быть. Какой?
Подумаешь— вспотеешь.
…Тогда он снял чернющие
С пустых глазниц очки и молодо взглянул
На мою грузную фигуру в своем нестаром сне.
Глаза как будто выросли
И светились удовольствием.
Спросил в ответ:
--А ты?
Мне стало очень стыдно, он вырвал томик
Моих стихов из рук и обещал вернуться:
--Прочту и поговорим, но в следующем сне.
А жакет тебе не идет— старит.—
…Утро засветилось в моем окне.
А я искал и не нашел нашивок
За тяжкое ранение на черном пиджаке.