52
По деревенской улице в тот день
я шла, стучась во все дома усердно,
но, ни одна не отворилась дверь,
возможно, уши заложило серой
тем, кто стоял за этими дверьми?
Никто не дал в тот день мне подаянья,
была я голоднее, чем термит.
И тщетны были все мои стенанья.
Вдруг наяву, как свет из темноты,
как дивный сон из сказки о жар-птице, –
передо мною возникаешь ты,
ты – царь царей на пышной колеснице.
И от волненья онемел мой рот,
в кромешной тишине рыдала выпь лишь,
а я ждала – от царственных щедрот
ты надо мной сокровища рассыплешь.
Твой дерзкий взгляд почти съедал меня,
я предвкушала океаны счастья,
трепал ты холку резвого коня
и, взяв в свою ладонь моё запястье,
спросил: – Что ты подать изволишь мне?
О царственный кураж – просить у нищей!
Ты засиял, как солнце при луне,
как будто сам был воплощеньем Кришны.
И, крохотное зёрнышко достав
со дна котомки, пыль с него я сдула
и подала как дорогой кристалл
тебе, Проситель. В роще саксаула
я вечером трясла свою суму,
и золотая юркая песчинка
упала в придорожную траву,
и небо показалось мне с овчинку.
Была находкой я омрачена,
печаль свою слезами утолила.
Но более всего – огорчена,
что невзначай песчинку утаила.