Малинник заглохший к слепым оконцам
Древней избы давно привалился.
Серой рогожей закрылось солнце,
Чтоб буйный лес ему поклонился.
Наверху облака-занавески распухли,
Бор сгрудился ножками стульев,
Обои коры, вися, пожухли
В зале, покинутом летом и снулом.
По мхам диванным, сквозь дрязг паутины,
К грохоту, плеску песчаных прибоев,
Где пни на гигантскую смотрят картину,
Застыв на корнях собранием тронов.
На грифельной серости инобережья
Идет пароход, зацепив пены
Едва уголок. Тумана брезжат
И ездят вдоль раздвижные стены.
Луч пробился и скрылся снова.
Давит ветер в сосен развилки-педали,
Играет на волнах Волги суровой,
Как на черном жидком рояле.
В прах обратились разбойников струги.
Потомок готовится в аспирантуру,
Пока тонет кед в леса мягкой заразе,
Нудный комар дребезжит партитуру.
Идут часы без малейшей фальши
В долгие праздные летние месяцы,
И душа, как светило раньше,
Блаженной прохладою занавесилась.