Памяти профессора Гайдукевича
посвящается
Нет мира на земле. Война, война.
Он тридцать лет воюет с Римом,
А сколько бед уж принесла она,
И сколько жертв неисчислимых.
В последних битвах не везло,
Казалось, вот придёт победа,
Царя морщинами покрытое чело,
А в продвижении – ни следа.
Пантикапей – Боспорская столица,
Последняя надежда и оплот,
Он здесь ещё сумеет возродиться,
Он воинов на Рим отсюда поведёт.
Путь был сюда совсем не прост,
Через Колхиду шли, вдоль моря,
Лишений вынести пришлось,
И вдоволь нахлебаться горя.
«Сил нет, казалось, что порой,
Должны бы опуститься руки,
Зять отказал ему, Тигран Второй,
Впредь будет для него наукой,
Как перед Римом пасть и лебезить,
Как долго унижать свою державу,
Позора личного водой не смыть,
И рабством не добиться права.
Понт не видал спокойных дней,
С кем только Митридат не бился,
Марк Красс, Лукулл, Помпей,
У каждого врага чему-то научился.
«Не избежать римлянам мести,
Так много в мире недовольных,
Примкнут ко мне, услышав вести,
Победа над врагами будет полной…
Нет, с юга я на Рим не нападу,
Войска мои преодолеют горы,
По римским площадям пройду,
На кончике меча я принесу им горе.
Тепла б дождаться, по весне,
Когда коням везде довольно корма,
Я соберу под своё знамя всех,
Отважных, лютых, непокорных»
Как много в своей жизни испытал,
Жизнь приключеньями богата,
Ещё никто из смертных не видал,
Печали на лице у Митридата.
Преследуемый, в юности скакал,
Не находя в родной степи спасения,
Бродил один средь серых скал,
Ища хотя б минутного забвения.
Его он только в битвах находил,
И редко на груди красавиц,
Гигантский рост. Избыток сил,
От матери и от отца достались.
Он мудрость грамотой постиг,
На книги денег, время, не жалея,
Будь проза то, иль бойкий стих,
Крупицы знаний в них не тлеют.
Он вечно время с истиной сверял,
Ценил всегда философов советы,
Но никогда и никому не доверял,
Благодаря судьбу не раз за это.
Как часто поджидала его смерть,
Под видом праздности и лени,
Сумел пройти, осмыслить, одолеть,
Не став пред смертью на колени.
Он помнил, в чашу доброго вина,
Добавив яду, льстиво подавали,
Приникнув к ней, он пил до дна,
С улыбкой на устах. Враги не знали,
Что Митридат решил уже давно,
Чтобы по нём не лили слёзы,
Яд добавлять велел к себе в вино,
Всё время, повышая его дозы.
Настолько приучился к ядам,
Что приглашал врага на пир,
Тот пил, с царем усевшись рядом,
И отправлялся в «лучший мир».
Поскольку пил вино без опасения, -
Из амфоры одной всем наливалось, -
От угощенья не было спасения…
С гостями это часто повторялось.
В его державе двадцать два народа,
Он эти языки прекрасно знал,
Со всеми говорил без переводов,
Евпатор никому бесед не доверял.
* * *
Сейчас в Пантикапее тишина,
От моря легкий ветер веет,
О берег хлюпает игривая волна,
На горизонте паруса белеют.
Легко по небу мчатся облака,
То скроют солнце, то закроют,
Течёт внизу ленивая река,
Давно в Пантикапее нет покоя.
На лицах горожан тревога,
Лежит на сердце тяжкий ком,
Надежды тают, их немного,
Беда ворвётся в каждый дом.
Не уберечь жены, детей,
Имущество своё, богатство,
Когда падёт Пантикапей,
Всех ожидают плен и рабство.
Беда перешагнёт родной порог,
Ворвётся в царские чертоги,
А Митридат старик уже, не бог,
С трудом передвигает ноги.
И на душе царя великая тоска, -
Такого прежде не бывало,
Он раньше сам водил в поход
войска,
Теперь сидит под опахалом,
И ждёт известий. Ждёт гонца
От Фарнака, родного сына,
Победы ль славной, тяжкого конца,
Безвестность так невыносима.
Тишь, полутьма царят в покоях,
Ничто от дум не отвлекает,
А вестей нет, так неспокойно,
Надежды постепенно тают.
Вдруг шум и стук в передней, -
Всем ожиданиям конец, -
И царь велит: Ко мне, немедля,
Пропущен должен быть гонец!»
Поднялся с трона в полный рост,
Гонца испепеляет взором:
«Какую весть ты мне принёс,
Победа ли, иль знак позора?»
«Прости, о, государь, дурная весть,
Мы не сошлись с врагом на поле,
Ваш сын утратил доблесть, честь,
С врагом не состоялось боя.
Фарнак римлян ведет сюда
Вступивши с ними в сговор,
Ты предан, государь, пришла беда,
Ты сам увидишь это скоро.»
«Гонец судьбы, печали вестник,
Я не казню, хоть сделать это волен,
Врагам моим неси известие,
Что я не раб, а царь и воин!»
Гонец ушёл. Уселся Митридат,
Обдумать и принять решение,
Его печален, но спокоен взгляд,
Нет на челе следов волнений.
«Служил я полумесяцу, звезде, -
Изменчива, как женщина, судьба,
Я думал о величии везде,
Не для меня роль жалкого раба!
Судьба моя, уж лучше вечный мрак,
Чем я взглянуть посмею,
Как торжествует и ликует враг,
Влача меня с веревкою на шее.
Меня, царя, ведут в цепях по Риму,
За консульскою колесницей,
Копьём подталкивая в спину,
И будут надо мной глумиться!
Жизнь прожита, что впереди…
Довериться изволил сыну,
Взрастив змею на собственной груди.
Удар предательски нанесен в спину.
Решение царя созрело и пришло:
«Нет сил сражаться, да и нечем,
Непоправимое уже произошло,
Мгновенна смерть, а след позора
вечен!»
Рабы под царским взглядом сникли.
Владыка жив ещё и не сражен…
Повсюду слышны вопли, крики,
Детей там убивают, царских жён.
Таков приказ царя, не хочет он,
Чтобы врагу достались жены, дети,
Весь путь земной им завершён,
Что может удержать на этом свете?
Всё кончено. Уже слышны шаги,
И звон оружия… Почти что рядом,
Вот-вот пред ним появятся враги,
Царь поднимает кубок с ядом.
Смерть не идёт и не тускнеет взгляд,
И Митридат обеспокоен,
Хоть доза велика, убить не может яд,
Но, царь не женщина, а воин.
«Клинок надёжный меня не подведёт,
И хватит ещё сил его извлечь»…
Враг открывает дверь, идёт…
И Митридат бросается на меч.
Фарнак вошел. Отцовский труп,
Залитый еще свежей кровью.
«Сыновний выполняет труд,
Отмеченный «особенной любовью»
Труп в римский лагерь волокли,
За ноги, привязавши к колеснице,
И долго бился Митридат в пыли…
Ликуют в стане вражеские лица.
Забальзамированный труп
С почётом на корабль доставлен,
В Рим морем Митридата повезут,
Как будто он ещё– в зените славы.
Такого в Риме, право, не бывало,
Триумф настал, а пленных нет,
Толпа на шествие внимательно
взирала,
Проносят мимо символы побед…
Шагают чётко воинов когорты,
Сидит на колеснице триумфатор,
За ним, непокоренный, гордый
Под знаменем своим сам Митридат
Евпатор.
На форуме сооружён помост,
На нём останки Митридата,
Он мёртвый здесь – желанный гость.
Толпятся женщины, патриции,
солдаты.
Объявлен праздник. Десять дней
Столы от яств будут ломиться,
Поить, кормить и развлекать людей
За счёт казны, так решено в столице.
Всяк должен хоть глазком взглянуть.
Он потрясал весь Рим когда-то.
Потом ладьей отправят в путь,
В Синопу, бывшую столицу Митридата.
* * *
Что получил Фарнак взамен,
Его назвали «другом Рима».
Кто раз ступил на путь измен,
Судьба того обходит мимо.
Надежды лопнули на трон,
Фарнак на царство не помазан,
Повиноваться должен он
Наместника приказу…
Восстал. В сражении разбит.
Всем показавши спину.
За жизнь ничтожную дрожит,
Рабом он станет господину.
В цепях, униженный и жалкий,
Не в силах с ужасом бороться,
Как пес, побитый плетью, палкой,
Стоял пред римским полководцем.
И смерил взглядом победитель,
Не предвещая доброго конца:
«Снимите цепи, отпустите,
Подобье жалкое великого отца!»
Керчь. Скромная гора,
И лестница, ведущая к вершине.
Гуляет на вершине детвора
И произносит Митридата имя.
Времён седая память отойдёт,
Но, свежая живёт пока, не тает.
И раз в году и «Митридат» цветёт,
Весну победы в мае отмечая.
Шум, музыка. Венки, цветы…
Солдатские сто грамм и каша…
Возможно, Митридат, и слышишь
ты,
Как чтят керчане память нашу!