(новая сказка)
Я совсем не плагиатор,
Лишь напомню старый сказ:
Жил китайский император
Кое в чём получше нас,
Но скромней однако всё же,
Чем российский олигарх,
А в достатке жил, похоже,
Как московский патриарх.
Чудный сад его китайский
В иероглифах ветвей
Отдан был не птице райской –
Пел в нём светом соловей.
Песне сердцем отвечая,
Император не старел,
И, наследников смущая,
Совершенно не болел.
И японский император,
Провокатор и хитрец,
В подрывных делах новатор,
Изобрёл ему конец.
Он прислал к нему в столицу
В дар, коварство затая,
Механическую птицу –
Из железок соловья.
Песнь, понятно, подрывную
Автомат-лазутчик пел;
Соловей в страну иную,
Оскорблённый, улетел.
Только лопнула пружина
В птичке – был такой расчёт! –
Императору кончина,
То есть смерть вот-вот придёт.
Смерть вошла и молча села
Императору на грудь –
Беспределу нет предела:
Ни завыть, ни продохнуть…
Только вдруг из-за границы,
Минув тридевять морей
(Виз не надобно для птицы!)
Возвратился соловей.
Он запел – и стало плохо
Смерти: еле вышла вон
Смерть без выдоха, без вдоха –
Император был спасён!
Снова здрав, стал снова править,
Справедливый суд творить:
Глупых просто обезглавить,
Умных на кол посадить!..
Эту старенькую сказку,
Переврав (ведь я поэт!),
Применил я как завязку,
Чтобы свой раскрыть сюжет:
То ли в небыли, то ль в были
Жил со мною соловей,
Чьи глаза похожи были
На глаза любви моей.
И пока он пел мне песни,
С ним и я душою пел,
Побеждал свои болезни
И почти что не старел.
На игрушки заводные
Не менял я соловья,
Но темны пути земные –
Без него остался я.
Улетел он, свет крылатый!..
И звенит во мраке дней
На груди моей проклятый
Электронный соловей.
И, хоть он японский тоже,
Он надёжности венец.
Чтобы он сломался, боже! –
Не ломается, шельмец!
Он почти не умолкает
(Оттого я не пою),
Не спасает, а ломает,
Как игрушку, жизнь мою…
Вот достигнет злая сказка
Кульминации своей,
И наступит вслед развязка –
Мне приснится соловей…
20 июня 2013 г.
(7:02-9:39).
Москва.