Я вслед себе кричал безмолвно:
Остановись, остановись!
И ветром буйным оглушенный,
Упал на дно, не глядя ввысь.
Препятствий неодушевлённых
И терриконы лживых душ,
Я сыт по горло вашим пойлом,
Я был предательства лишь муж!
Хмельное стадо, завладевшим,
Моим доверием,
Вело меня на бой и приключенья,
Кидало в бездну, где темно.
Всем здешним мраком ослепленный,
Я душу дьяволу продал:
В кредит, в залог был заключённый,
На путь бесстыдный заплывал!
Я говорил, и обещал, и клялся,
Что позабуду ветра суть…
Но после слов мох нетрезвых,
Терзала истинная муть.
А ты, в кристально чистом одеяние,
С улыбкой тысячи сердец,
Пленила, дав мне обещание,
Мой мир из омута извлечь!
Я пал к ногам твоим, притворно,
И в очи ясные смотрел.
Увидев в них любовь бездонно,
На пьедестал тебя узрел!
Но ты, в приятном удивление,
С разорванным от бедности платком.
Ушла, оставив лишь затменье,
Под треск срывавшихся оков.
Я стал тобой в душе неинтересен,
Ты больше смысла не имела рядом быть,
С таким как я, с таким как плесень,
На стенках хлеба из боков.
Остановись! Кричал я громко.
Остановись! Ко мне вернись!
Но ты, взмахнув рукою тонко,
Дала понять мне: сторонись!
Оставь меня, не делай хуже,
Ты отпусти. Прошу. Пусти.
Не суждено нам в этой стуже,
Быть рядом. Вместе. Разлюби!
И грянул гром моей породы,
Так тихо рухнули мосты.
Что я не чувствуя тревоги,
Забыл все то, что нарекала ты!
Погряз опять я в омут страсти,
Кутёж и хмель ко мне пришел.
Вернулся старый добрый праздник,
И снова он меня завёл.
Не помню, да и вспоминать не буду,
Тебя, твои медовые уста,
Не буду, впредь опять в отчаянье,
Терзать чужие берега.
Один, так суждено судьбою быть наверно,
А может всё вернется на своя.
Но ты чужая, ты сильная, другая
И не нужна вам наша маета!