Когда расстройство убивает волю,
чтобы «накрыть поляну» алкоголю,
а я не риторически мусолю
вопрос насчёт «начала и конца»,
то по самоуверенности хлипкой,
по личной жизни, дьявольски негибкой,
брожу с полурасстёгнутой улыбкой,
не поднимая к небесам лица.
Возможно, я спонтанно ненормален,
дискретно философски опечален.
Когда финал шекспировский реален,
либидо прозябает на нуле.
Своим непротивлением позорным
я опускаюсь вниз, к простейшим формам,
ко временам загадочным и спорным
возникновенья «эго» на Земле.
Нутро моё то бесит, то куражит.
А что там завелось – никто не скажет.
Быть может, тайну вскрытие покажет,
когда на месте сердца не найдут.
Любовь мою, уставшую от прозы,
мужицкие невидимые слёзы
уже тревожат седины угрозы.
Они душе покоя не дадут.
Конечно, я ищу любые средства,
чтоб обезглавить приступ самоедства
и не впадать в беспомощное детство.
Тебе ж на это тихо наплевать.
Когда позвал инстинкт неодолимый,
душа твоя осталась невредимой
и, кинув приговор: «Прощай, любимый!»,
ушла к другому, счастье продлевать...