Не жалей, моя звезда, что не сдержала слёз,
когда мне щёки целовал застенчиво мороз;
бежал по-заячьи январь, его пугали сны,
да волновало, не шутя, предчувствие весны…
А на тропе моей войны один подвёл глаза,
и у корней седых волос сердились небеса;
был лук изогнут тетивой, но не хватало стрел,
лишь я хвалил остаток дня за этот беспредел…
Скажи мне – здравствуй, хоть пришёл на пять минут поздней,
ведь всё, что было хорошо, становится родней;
к ногам прилипшая трава и земляники вкус,
так отчего же смерти я заведомо боюсь…
Не жалей, моя звезда, о том, что не сбылось,
уж коли воды отошли, то значит – родилось
и потянуло руки вверх, а губы к двум соскам,
не прикасайся, пистолет, прохладою к вискам…
И дай ещё мне пожить… И дай ещё мне допеть…
Я плавником разорву в реке рыбацкую сеть…
Я через жабры вдохну солёный воздух степей…
А кто же мне подсказал, что это просто о ней… Молчу…
Не жалей, моя звезда, что поезд наш ушёл,
что я так поздно жизни смысл пред старостью нашёл;
зажёг свечу, поставил крест и произнёс слова,
у белокаменных невест кружилась голова…
Ни мастер тонкого пера, а всё же обмакнул
в чернила душу и за ней внезапно утонул;
там не спасал меня никто, и лишь любовь звала
в полёт за сказочным лучом, даруя мне крыла…
Ой, не жалей, моя звезда, что луч не только нам,
Надежду, Веру и Любовь делили пополам,
возложен был венок не зря на память чёрных плит,
и кто-то был ещё живой, а кто-то и убит…
И сердце жёрновом молитв перемололо грусть,
знаком я с Евой, а Лилит запомнил наизусть;
она, нисколько не стыдясь, была грешна со мной,
я расплатился с ней за всё безумной головой…
Но дай ещё мне пожить… И дай ещё мне допеть…
Я плавником разрублю в реке рыбацкую сеть…
Я через жабры вдохну прохладу сочных степей…
А кто же мне подсказал, что я скучаю о ней… О ней…