В сердце моем
В сердце моем всегда удаляются
в сторону ночи, в сторону леса
поезда пустые и духовые оркестры,
но всегда нарастают,
появляясь из листьев свежайшей мяты,
струнные трио и турбины летательных аппаратов.
***
Мхом зарос небосклон. И свет
бродит в страхе по кромке сна.
Пикируют ангелы, ищут след,
между ними на небе опять война.
Красный кирпич отвесной стены.
В середине розовый свет окна.
На крыше, у ног молодой луны
юная в белом сидит Она.
***
Голоса в летней полночи плотно затерты
между снами и фотографиями довоенными.
Хороводы бабочек полуночных
сопровождают таинственные перелеты
голосов от окна через всю вселенную.
Сны сжимают кольцо вокруг голоса,
разбирая его на пленки, дорожки, полосы...
Костлявые силуэты
Вновь появляются наши костлявые силуэты
в греховных нимбах, в пыльной ветхой одежде,
впитавшей бессонные ночи мест,
где мы были, где нам доверяли,
где мы могли почувствовать свой звезднопыльный вес
и свой по-настоящему средний рост.
Где же тепло наших детских гнезд,
из которых нас крали разные птицы?
Где же тепло неизвестных звезд,
на которых нам вновь родиться?
Будем брести межпланетным летом
костлявый силуэт за костлявым силуэтом.
В этих кварталах...
В этих кварталах к шести забрезжит
восход, проникая в святилища заоконные,
охлаждая темные теплые комнаты,
где спят в обнимку нежные-безмятежные
и блаженные-обнаженные...
***
Отсчитывают время волны, диктуют такт,
дробят прозрачные секунды,
их с пеной смешивая мутной
и относя во мрак,
где спины рыб дрожат дорожкой лунной,
где серп срезает пьяные чубы ослепших волн,
где фрукты влажные рождают сон.
***
Меня везут в автобусе-арбузе
с двумя куриными ногами в пузе,
с одним большим бакинским помидором
с пучком кинзы, улегшимся узором.
Меня везут в автобусе-арбузе
по непонятной мне гипотенузе.
Меня везут направо и налево
в большой дворец на встречу с королевой.
Ее первый сон
Я стою перед странной конструкцией в поле,
похожей на маленький местный музей
звуков музыки, звуков эха.
Внутри конструкции той и вне
гроза неминуемо надвигается.
Девочка засыпает, прижимаясь во сне
теплой щекой и горячим ухом
к подушке, набитой прохладным пухом
и сказками старыми, дарит мне
первый сон свой со всем его золотом,
первый сон со всем его серебром.
Там поле новое, новый дом...