Глухая тайга сибирская, речка с прозрачной водой.
Старатели дикого прииска моют песок золотой.
В руках лотки деревянные, в них вода вперемешку с песком.
Речка течёт безымянная, тиха, как предутренний сон.
В ней солнышко отражается сиянием брызг золотых.
И налим тяжёлый купается меж камышей густых.
Поутру, отряхнув иголочки, чтоб вольготно было дышать,
Как в зеркало, смотрятся ёлочки в её безмятежную гладь.
Счастья лихого искатели мутят песчаное дно.
Трудятся молча старатели, всё обсудили давно.
Их двое, друзья стародавние. Им золото мыть не впервой.
Бывало, небесною манною, шёл в руки песок золотой.
Но нет им нынче везения. С весны фунт намыли едва.
Да и моют уже без рвения, вышла вся соль и еда.
Питаются пойманной дичью. Что подстрелят, то и едят.
Готовят в огне, по-мужичьи, но без соли вкус пресноват.
Того что повыше, худого, зовут, как и многих, Иван.
Мужик он злой и фартовый, да и любит напиться пьян.
А другой покрепче и шире. Он с виду, как будто, добрей.
Лет ему тридцать четыре , а зовут его Пантелей.
У него есть дома детишки, а Иван всю жизнь холостой.
Он свой дом проиграл в картишки. Бездомный уж год иль другой.
Вернётся, бывало, из лесу, песок, что намыл, весь продаст,
И давай гулять, куролесить. А там уж , что Бог подаст.
Пантелей мужик обстоятельный, всё в дом несёт, для семьи.
Для того и подался в старатели, чтоб дела поправить свои.
Дом его полная чаша, весною купил поросят.
Растит их жёнушка Маша, чтобы было сальцо для ребят.
Иван золотое местечко нашёл, тому лет уж пять.
С тех пор с Пантелеем на речку они ходят песок отмывать..
Возле реки, на горушке, срубленная из сосны,
Стоит заимка – избушка. В ней и живут с весны.
В избе окошко- слюдянка , земляной, утоптанный пол.
Возле печурки лежанки да грубо сколоченный стол.
Подвешен к матице короб, чтобы всегда был сухой.
В нём спички, патроны и порох и в мешочке песок золотой.
Вечером после работы, вернутся и лягут спать.
А с утра пойдут на охоту, чтобы дичи свежей достать.
Настреляют пяток куропаток, а коль повезёт, глухаря.
А квас из черники так сладок, им запьют жаркое с костра.
День, другой и отправятся к дому. Уже осень. Рябина горит.
Золотишко поделят ровно. Без обмана и без обид.
За плечо мешок да двустволку, без груза легко шагать.
До деревни идти недолго. Без спешки дней этак пять.
Окно берестою закрыли, убрали капканы да сеть.
Дверь в избушку гвоздями забили, чтоб не забрался медведь.
Прожили здесь целое лето, а теперь пора и домой.
И пошли по знакомым приметам, вдоль реки, по чаще лесной.
Красива тайга осенняя. Листва, как цветной огонь.
Птичек не слышно пение. Лес впадает в глубокий сон.
Черника, брусника, морошка, россыпью под ногой,
Хоть горстью клади в лукошко, но спешат мужики домой .
Каждый думку свою гадает. Про зазнобушку или детей.
Иван идёт, напевает. За ним, молча, идёт Пантелей:
« Хорошо ему холостому , иди себе, песенку пой.
Ни жены, ни детей, ни дому. У меня же семь ртов с женой
Каждому справь одёжу, всех накорми, напои.
Да и тестя с тёщею тоже, не бросишь, всё же свои.
А песку то намыли немного. Хотел лошадёнку купить.
От старой уж нету проку, разве что сено возить.»
А Иван о своей зазнобе: « Дуняша, наверное, ждёт.
Ей подарок будет особый, шаль цветную сам подберёт,
Дуняша , хоть и вдовица, но уж больно лицом хороша.
Да и статью, будто девица. А ждёт ли подружка-душа ?»
Вот и знакомый овражек. Пора бы чуток отдохнуть.
Иван достаёт баклажку, чтоб водицы прохладной глотнуть.
Но внезапно выстрел раздался. Пантелей дружка порешил.
Иван по земле распластался и бездыханный лежит.
Весь путь Пантелею в ухо шептал невидимый враг.
« Убей ты его , Пантюха, да и спихни в овраг.
Иван пропьёт золотишко, потом придёт хлеба просить.
А тебя ждут дома детишки. Тебе надо семью кормить».
Достал Пантелей мешочек. Водички прохладной глотнул.
Золотой пощупал песочек и Ивана в овражек столкнул.
Теперь в котомке заплечной , у него не полфунта а весь.
Опускался неспешно вечер, молчал настороженный лес.
Убивец отправился дальше, убитого скрыл бурьян .
Знает только таёжная чаща, что в овраге остался Иван.
Пантелей спешит, поспешает, скоро опустится ночь.
Прибыль с улыбкой считает. Ровно фунт у него, точь-в-точь.
Пора на ночлег становиться. Здесь делает речка изгиб.
Надо поспать, подкрепиться. Вот срубит шалаш , да поспит.
Небо скрыли тёмные тучи, дождь, наверное, скоро пойдёт.
У реки стоит дуб могучий. Он от дождя сбережёт.
Пантелей из еловых веток привычно шалаш смастерил.
Тянет прохладой. Не лето. Небольшой костерок запалил.
Дичи вчерашней кусочек из котомки своей достал.
На лозину мясцо и грибочек умеючи нанизал.
Съел поспешно нехитрый ужин. Очень хочется спать.
Хоть и прохладно снаружи, в шалаше тепло, благодать.
Сон навалился быстро, ветер гулял в вышине,
И с ним дубовые листья о чём –то шептались во тьме.
Ничего Пантелею не снилось, очень крепко спал душегуб.
А ночью гроза разразилась, и от молнии рухнул тот дуб.
И под тяжестью дуба мгновенно сонный погиб Пантелей.
И в землю уткнувшись согбенно, остался лежать меж ветвей.
Сук проткнул из кожи мешочки, что хранили песок золотой.
Он рассыпался возле кочки и слился с водой дождевой.
Потом он с грязью смешался , и ручей его в речку смыл.
Так песок золотой оказался в той же речке, где раньше был.
Утро выдалось ясное. В небе нет и следа от туч.
Последней, осенней ласкою нежит кроны солнечный луч.
Глухая тайга сибирская, речка с прозрачной водой.
В ней манящими, яркими искрами мерцает песок золотой.