Двадцатый век, больной и жалкий,
Безумный в ярости своей,
Ты памятью кнута и палки
Жив на спине своих детей.
Двадцатый век, железный, ржавый,
Изнанкой вывернул умы.
Навечно иней закуржавел
Угрозой ядерной зимы.
Двадцатый век, гнилой трясиной
Со всхлипом ты тянул ко дну,
Отравой пластика, резины
Планеты в холмик кол воткнув.
Ни вкуса пряника, ни сладкой
Слюны на выцветших губах –
Всё соль да горечь, да украдкой
Проели слезы ткань рубах.
Он ноет раной, тянет жилы,
Сосет он жадно кровь из вен,
Но потому, что мы в нем жили,
Он потому – благословен.