У Тихого Дона стоял хуторок,
Пред Богом склоняя колени.
Гуторили бабы, их плыл говорок,
Где вербы и пышные тени.
Станица казачья жила как в раю
Под звуки пасхального звона,
Но небо померкло в том дивном краю,
Вся степь содрогнулась от стона.
От крови людской цвет сменила река,
Взметнулось багряное знамя.
Упали кресты, что стояли века
И в небо глядели сквозь пламя.
Тревожный набат, боль и ужас в глазах,
Рыдали казачьи станицы.
И боле казак не нуждался в словах,
Конь верный быстрее стал птицы.
Мелькали года, города и луга,
Сменялись в них вёснами зимы,
Но в тучных лугах не стояли стога
Там плакали с бабами ивы.
Взорвали, сожгли и развеяли в пыль,
Остался без Ангелов город.
И это не сказка, а горькая быль
О том, как вползал в души холод.
Над пеплом остывшим сгущался туман
В нём горько рыдал скорбный Ангел,
В сердца казаков насаждался дурман
И правил всем мстительный аггел.
Он чёрным крылом закрывал Небеса,
Опутывал сетями души.
И стала душа забывать Словеса.
К ней злоба вползла через уши.
Шептала о том, что Господь далеко,
Что ждёт всех раздолье и сладость
Что чёрная власть высоко, высоко,
До славы осталась лишь малость.
К неправде не сразу склонились сердца,
В сомненьях терзаясь и муках
И лишь, когда сын отступил от отца,
В рост полный, встал демон на трупах.
Одно поколенье сменялось другим,
Утратив связь с дедовским прошлым.
Оно не казалось уже дорогим,
А просто ненужным и ложным.
Забыта свобода и совесть и честь,
Забыты порядки и нравы,
О, если бы можно грехи было счесть,
То все сразу стали бы правы.
Отстроены храмы, звучит благовест,
Зовёт Бог народ к покаянию.
Несут Его вестники радости весть
Откройся, народ, к пониманию.
Омойся от скверны и дух возроди,
Смири перед Богом гордыню
И с миром из мира смиренно иди
В себе сберегая святыню.
И вот уже тонет в цвету хуторок,
Пчела в нём хозяйкой кружится.
Как прежде, в станице, звучит говорок:
Господь! Помоги нам смириться.