Соври, что у тебя внутри
не всё остыло,
что горит
огонь бессонницы ночей.
Я видел пса. Он был ничей.
Он шел неведомо куда.
Худой и черный, как беда.
Деревья на его пути
роняли листьев конфетти,
заламывая ветви рук
от холода,
который вдруг
прокрался в летнюю жару
как ощущение угрозы.
И мерзли на лету стрекозы…
Соври, что у тебя внутри
не все остыло.
Говори:
- Оттаю, я еще оттаю!
Как заклинание.
Густая
пронзительная пустота
под тонкой ниточкой моста.
Два берега, две разных веры,
две полуправды, две химеры
тугую натянули нить,
чтоб берега соединить,
спаять в одну большую ложь.
Ты на мосту. Куда идешь?
И слышу в стороне моста я:
- Оттаю. Я еще оттаю!
А бездна разевает пасть.
Сорвись – беда непоправима.
Что может быть страшнее - пасть
в глазах любимых?
Рыдала женщина.
ресницы
текли, как строчки по странице
гуашью писанной афиши.
Не надо! Я оттаю, слышишь?!
Я не такой на самом деле!
Едва уляжется пурга,
я припаду к твоим ногам
нежнее запаха «Шанели»,
собью замки, раздвину стены
и, вырвав сердце изнутри,
я прикажу ему: - Гори!
Да так, что дрогнут манекены
в пыли за стеклами витрин!
Скажу обманутому другу:
- Не уходи, утихнет вьюга,
мы пожалеем о потере…
Тугая нить дрожит.
а берег
недостижим, как горизонт.
Оледеневшие ползём
и слышит только ночь слепая:
- Оттаю. Я еще оттаю…