Я помню темное февральское утро, фонари, скрипучий снег. Папа ведет меня в детский сад. Дорога идет мимо голубятни, сейчас ее уже нет, на ее месте построили что-то. Да и детского сада, по-моему, тоже уже нет. На улице пахнет морозом, но я знаю, что сейчас мы войдем и запах станет другим, теплым и очень знакомым - я еще долго буду помнить этот запах детского сада, пока он не затеряется, как иголка, в клубке многих других запахов и не перестанет отчетливо вспоминаться. Мы войдем, папа оставит меня там и уйдет на работу, а мое теплое пальто, перешитое из старой цигейки, повесят в шкафчик с цветной дверью и большой круглой ручкой. И я буду там весь день.
Вообще я помню довольно много. Прогулки, обед, где нас учили наклонять тарелку с супом от себя. Я еще помню, как однажды спросила папу, как правильно наклонять тарелку - от себя или к себе, и он ответил - это смотря кого ты хочешь облить. Помню, как мы хвастались друг перед другом с девчонками, у кого какое платье дома есть, и я хвасталась платьем, которого на самом деле не было, и знала, что и у них тоже нет никаких таких удивительных платьев. Помню тихий час и как я долго разглядывала разводы краски на стене, потому что не могла заснуть.
Помню, как однажды шла по коридору и услышала музыку, показавшуюся мне чудесной. Я просунула голову в дверь, из-за которой она доносилась, и увидела, как воспитательница играет на пианино, а восемь девочек, выстроившись в два ряда, танцуют - и каждая держит в руках большой малиновый мяч. Как это было красиво! Я зашла и все посмотрели на меня. Я спросила - а мне можно? И мне тоже дали такой мяч, и я быстро разучила танец, и мы репетировали к утреннику каждый день, и это было здорово. В день утренника я была самая нарядная - мама надела на меня платье, сшитое из очень яркой пестрой материи, которую, как я понимала с осознанием всей важности этого факта, мамина тетя привезла не откуда-нибудь, а из Парижа. И два огромных белых банта, белые носочки и чешки. И вот утренник и, наконец, объявляют наш номер. Я так и не знаю, почему, но когда мы с девочками побежали разбирать мячи для танца, специально разложенные на полу, их оказалось всего восемь, а нас, со мной, было девять. И опять же я не знаю почему, но я поняла, что не должно достаться мяча именно мне. И они разобрали свои мячи и пошли танцевать, а я тихо села на место. Никто ничего не сказал, танец был очень красивый и все хлопали, а я, наверное, плакала - это было бы логично - но как раз этого я не помню.
Это платье до сих пор лежит в старом чемодане на антресолях вместе с другими старыми тряпками. Мама ничего не выбрасывает. Иногда, приезжая к родителям в отпуск, я устраиваю у них в квартире шмон и выкидываю всякое старье. Но платье, кажется, не выкинула. Впрочем, я не уверена.
photo image location