Томный вечер опускал веки.
В комнатах суетились человеки.
Глаза гидр-многоэтажек пылали желтым
Рубиновый луч
Из-за туч
Несся к земле арбалетным болтом.
Одна не то чтобы совсем, но рыжая,
Сидела у окна, безобразно бесстыже
поглядывая на прохожих
сверху вниз.
На карниз
Вылезла старая, но еще грациозная кошка.
Рыжая нарочно заняла такую пафосную позу.
Хотела, чтобы всякий думал, что она тонет в грезах,
Сладких, розовых, девчачьих мечтах.
Что о загадочном «Нем»
думала перед сном.
Думала. Но не о том. Не так.
Мечтала не о семье, и не о сказочном принце.
(Нет, она не была интеллектуалом, не читала Гёте и Ницше.)
Просто хотела куда-нибудь сбежать, или остановить время.
Хотела чего-то бессвязного.
Возможно, добавить красного
В угасающее пламя небосвода. И снять с плеч бремя.
Рыжая знала, что ее время – ни капли не Ренессанс.
От окружающей серости хотелось бежать в цветной транс.
Она знала – это всего лишь затишье
маленькая пауза,
пока не дописана кляуза
с жалобой на безразличие, отправленная прямо к Всевышнему.
Она знала – каждый нажал бы на коробке красную кнопку.*
Знала – всяк за миллион другого отправит в топку.
Это знает каждый, это не секрет.
И если Он это видит,
если не мог этого предвидеть,
Ему должно быть больно. Будем надеяться, Его правда нет.
Потому что когда наши мелочные и пустые жалобы дойдут до Адресанта,
Тогда каждый – от патологоанатома до коммерсанта,
Начиная с проститутки и кончая летчиком
Узнают его боль.
Примут его роль.
И сойдут с ума, не сумев совладать со счетчиком
Загубленных душ, испоганенных, искалеченных,
Клеймом безразличия и чертового злорадства отмеченных!
Рыжая вздохнула. Она ясно, как день божий, знала,
она такой же лицемер
ее нутро – отличный пример
Того же двуличия. Знала, что добра в ней так же мало.
Рыжая больше не хотела думать. Она хотела чаю. Можно две чашки.
От холода по телу плясали самбу мурашки.
Она хотела вздремнуть. Но усталость прогнала, ведь всего более,
Когда реальность обнажалась,
Она отчаянно нуждалась
В лекарстве от меланхолии.
* -отсылка к фильму "The Box".