Долго и надсадно лаяла собака, прерывая иногда лай протяжным воем.
Сон прошёл. Сразу появился страх, тот внезапный и сильный, который будоражит нервы, заставляет недобрым мыслям тесниться в голове.
Гаврилиха света не включила, а на носочках подошла к окну и сразу отпрянула, поражённая тем, что огромная фигура медленно пробиралась вдоль стенки, пытаясь оттолкнуть руками, захлёбывающегося лаем пса.
-Что же делать? Зачем он здесь? И что ему надо?- лихорадочно вертелась мысль в седой голове, ложась грузом на больное сердце.
Окно будто манило её непредвиденную обеспокоенность, тянуло ещё раз убедиться в правдивости увиденного. Силуэт метнулся к сараю, предварительно ударив ногою чересчур надоевшую собаку. Лайка взвизгнула и повалилась на бок. Теперь, до женщины, доходили едва уловимые повизгивания любимицы.
- Ах ты, дрянь! Ну, погоди ужо! Не осознавая, что она делает, Гаврилиха схватила тяжёлую палку, оставленную ей в наследство отцом, и распахнув двери, выбежала на освещённую луной дорожку.
-Я вот тебе,- кричала она,- как ты, урод, посмел это сделать? Она ещё чего- то кричала, подавляя страх, пульсирующий во всех уголках её не молодого маленького тела, в ярости размахивала палкой с металлическим набалдашником и стальным прутом в середине «грозного» оружия.
Мужик, не повернувшись и не обратив никакого внимания на стенания женщины, вытаскивал арматуру из ямы.
-Это моё,- кричала она,- положи на место.
Гаврилиха вовремя подняла палку, опередив замахнувшегося арматурой вора. Удар прошёлся по руке мужика, отчего та сразу же и повисла.
Откуда и силы взялись у пожилой женщины. Она колотила верзилу изо всех сил, не давая ему опомниться. По лицу вора текла кровь. Мужик неистово ругался, пытаясь здоровой рукой вырвать палку.
На шум прибежала соседка и увела своего несчастного братца домой.
-Ты ему почки отбила, сумасшедшая, кричала она утром. Я в полицию пожалуюсь. Подумаешь, железок ей жалко. Твой-то сын их где-то стащил? Почему же моему Фёдору нельзя воспользоваться краденным?
На поиски участкового Гаврилиха направилась только днём.
Лейтенант- совсем ещё мальчик, вежливо предложил стул, выслушал сбивчивый рассказ.
-Пишите заявление,- подвинул он лист,-этот гадёныш опять жалобу схлопотал. Рецидивист он, только месяц тому назад из тюрьмы явился и уже набедокурил!
Гаврилиха побои снять отказалась, да и разве это побои, так, одни царапины, да ссадины. А вот когда упала после «побоища», приобрела без посторонней помощи, синяки на когда- то ушибленной ноге.
Написала, что она инвалид второй группы и больна астмой, что сын всегда в поездках. Проводник он у неё, поэтому она коротает дни и ночи одна. Припомнила, что вор собаку изувечил.
- Вот и славно,- улыбнулся парень, забирая бумагу,- но нужен, бабушка, хотя бы один свидетель.
-Да где же его найти то?- развела руками женщина,- два часа ночи было, все нормальные люди в это время спят!
-А вы не спящего найдите, ну хотя бы алкоголика,- не унимался полицейский,- они, бабуля, за бутылку родную мать продадут.
С тяжёлым сердцем женщина медленно брела домой.
-Да где же его взять, алкаша такого, чтобы показания подписал? Ну и законы?- вздыхала она.
У калитки, присев на корточки, курил Антон, дебошир и пьяница. Вид у него был, мягко говоря, помятый.
-Здравствуй, баба Шура,- тихо сказал он,- чего хромаешь? Али упала где?
-Ой, Антошенька, и не говори,- запричитала Гаврилиха,- воры окаянные «сёдня» лезли, вот и подралась!
Антон недоверчиво уставился на женщину:
- Иди ты,- удивился он,- буде сказки сказывать, старая! Вот мене и в самом разе плохо, похмелиться бы, нутро всё горит!
-Будет тебе и опохмелка, и сигареты, Антошенька,- запела Гаврилиха. Токи показания дай против вора того.
- У Антохи засияли глаза,- усе сроблю, бабка. Всё сделаю, как захочешь. Дашь?, да неужто?- вскочив, схватился он дрожащими пальцами за плечо женщины.
Она кивнула и, по- матерински ласково, посмотрела в просящие глаза.
Показания ему продиктовали. Подписал, конечно, написанное. И рука не дрогнула, и сердце не возроптало состряпать неувиденное. Не подумал он, что посадит парня, не важно, за какие грехи.
Куда там ему было думать о чём- то, когда грезилась заветная, дармовая бутылка водки и желанная пачка сигарет.
- Я же говорил,- усмехнулся участковый,- пьянь за водку и мать родную продаст.
Вечером Антоха, с лёгкой руки бабы Шуры, опять был пьяный, матерился, гонял семью.
Соседа –вора, Гаврилиха не видела. Куда исчез, неведомо. Собака будто бы немного «оклемалась» и тихо лежала в будке, отворачивая морду от похлёбки, поставленной женщиной.
Дитятки своему по сотовому телефону, обрисовала мать всю «тяжёлую» ситуацию, и наказала соорудить покрепче забор, когда великовозрастный сынуля приедет домой. Поскольку стоит защитить своё, пусть и притащенное невесть откуда «добро», от посягательств воров.
Похвастать соседкам о своей победе Гаврилиха так и не смогла. Они, невесть чем – обиженные, даже не отвечали на её обычные приветствия.
Почему не искалечил её маленькую, старую, больную этот вор рецидивист - огромный, сильный, молодой, баба Шура не догадалась. Пожалел, наверное, что то человеческое в нём шевельнулось не иначе, даже после четырёх ходок в столь отдалённые места.
- «С волками жить- по волчьи выть»,- повторяла Гаврилиха. А вот кому из поссорившихся соседей, больше подошли бы эти слова, решать читателю!