Лето 2010 го года на южном Урале выдалось жаркое и почти без дождей, так что туристы на стоянках жались к немногим оставшимся ручьям, текущим с гор среди густого пихтарника и не иссякающих в любую сухотень. Когда мы с женой, порядком измотанные после шестнадцатикилометрового перехода по колдобинам старой Киалимской дороги (гоголевская телега по ней
точно никуда не доедет) добрели до Таганайского ручья – там, на Заячьей поляне, стояло «табором» людное и разновозрастное семейство. Верховодила им пожилая женщина с уверенным голосом, в светлом платке, завязанном на затылке. Двое бородатых
мужчин и молодой человек с благообразной внешностью выделялись в группе длинными волосами, аккуратно расчёсанными
и скреплёнными на затылках в прически, напоминающие конские хвосты. Было там ещё две негромких женщины, по-видимому супруги длинногривых мужиков, и трое мальчишек возрастом от шести до восьми лет. Вся эта компания азартно перепасовывала
друг другу волейбольный мяч.
Пока мы с Валентиной (мою жену зовут Валентина)
устанавливали палатку и готовили ужин – что-то в поведении соседских туристов показалось мне необычным. Но с устатку не до психологии. После вечернего гитарного концерта семейство угомонилось. Угомонился и ветер. В наступившей тишине можно было услышать, как ворохнулась на ветке сонная пичужка и в палатке не менее сонная жена. Завораживающе журчал ручей за пределами обширной поляны. Хорошо… Под эту мысль я и уснул.
Проснулись мы с женой, для июня, не рано. Новый день всем, кто вынужден был оставаться в городах, вновь угрожал быть удушливо-жарким. У соседей на дежурстве осталась одна пожилая женщина. Остальные пошли взбираться на Круглицу и Откликной - красивейшие горные вершины большого Таганайского хребта, у подножия которых мы все и находились. С них открывается великолепный вид: Ближе к зазубренному горами горизонту воздух насыщается прозрачностью до пурпурно – лилового оттенка. Благодаря этому природному явлению ощущаешь себя на вершине любой из этих гор как на скалистом острове посреди океана с такой
прозрачной водой, что видно «океанское дно» на километровую глубину, покрытое густым зелёным ковром из «водорослей». А зачарованная вода становится видимой только у горизонта, где накатывает на далёкий берег-окоём пурпурным прибоем из волн – дальних горных хребтов.
Соседка хлопотала возле костра. Доставала из рюкзаков всяческую снедь, что-то варила в объемистых котелках. Мы с Валей, наскоро позавтракав, собрались уходить дальше, к Трём Братьям – скальным останцам, напоминающим крепостную стену городища в котором пребывает ужасный Василиск. Сколько на той стене, при наличии фантазии, можно разглядеть окаменевших черепов, человечьих и драконьих, причём гигантских размеров. Превращённых в гранит огненных саламандр и бажовских полозов. Тем более, что именно здесь находится геопатогенная зона, в которой перенос во времена, когда водились Василиски, вполне возможен. Так о чём это я? А, да:
Когда мы с женой пошли к ручью мыть посуду - ранее упомянутая женщина завела с нами разговор: «Здравствуйте». –
«Здравствуйте». - «Я, смотрю, вы муж и жена, причём заядлые походники»? – «Да, верно». – «Мы с мужем тоже лет тридцать
вместе походничали. Бывали на Алтае, на Байкале, на среднем и
северном Урале. Сейчас со мной наши сыновья, снохи, внуки и
племянник. Их мы тоже «заразили» походами»…
Поддержки разговора от нас не требовалось.
По-видимому сказался эффект случайного попутчика, которого,
вернее всего, больше никогда в жизни не увидишь и перед ним хочется выговориться наизнанку.
Женщина продолжала рассказывать, по-уральски быстро произнося слова и проглатывая окончания. Сопровождая речь непроизвольными стремительными жестами на итальянский манер: «Муж мой – отец Павел, служил настоятелем в поселковской церкви. В свердловской области. Высокий, крепкий был мужчина. Ничем серьёзным никогда не болел. А в прошлом годе простудился. Всё думал, домашними средствами полечится, Спасителю помолится и лихо пройдёт. Да вот за неделю, как свечка, сгорел. Мы с ним нынешним летом собирались на горы южного Урала подивиться. Мой старший сын меня и упросил: «Идём, матушка, с нами. Батюшка наш хотел повидать Таганай – так ты за себя и за него «опорой для луны» полюбуешься. Не оставим мы тебя в горести и одиночестве». (Ах да, забыла упомянуть – сыновья-то мои тоже священнослужители). Вот и «пешешествуем» по туристской тропе от Карабаша. Внуки-то, бывало, устанут, закуксятся, просятся отдохнуть, так Николай им (старшего Николаем звать): «Видите, ваша бабушка старенькая уже, а всё идёт и идёт. И вам, таким молодым, не подобает стенать о тяготах пути». Кто-нибудь из внуков потихоньку меня догонит и теребит за рукав: «Бабушка, скажи, что ты устала и пора на привал». Хитрюги»! При этих словах глаза пожилой туристки вспыхивают молодым блеском и наполняются радостью за своих близких.
Во время прослушивания монолога я понял, что мне показалось странным в поведении семейства походников: Никто не
употреблял ничего ликёроводочного и выражений великого и могучего матерного языка. Между взрослыми и детьми разговоры
строились не на окрике и нытье, а находились какие-то более доверительные, что ли, формы общения. Взгляды, жесты, движения – всё было исполнено чувства уважения, любви и заботы друг о друге. Я ёщё подумал, что, наверное, так жил раньше русский народ и хотелось бы, что б жил российский.
С искренним вниманием выслушав хозяйку походного очага - я и Валя приязненно попрощались с ней, пожелав уральского здоровья и стольких лет жизни, сколько нужно, чтобы увидеть, как повзрослеют внуки. И дождаться правнуков. Да ёщё
порадовались, что встреченная нами старая женщина никогда не
будет одинока среди самых близких людей, как это, к сожалению,
часто бывает на Руси.