Питер нынче объят золотистым летом,
полон зноем по самое "не хочу".
Это верная, знаешь, мой друг, примета,
что до счастья осталось совсем чуть-чуть.
Ну, буквально немного - минута, атом
до того, как сорвешься с краев и ввысь,
безупречный, бесплотный, невиноватый.
А теперь - отрывайся, лети, держись.
Сладкой бледной пыльцою томится вечер,
мысли нынче кристально чисты... пусты.
В нашем мире живущих никто не вечен,
кроме, разве что, звезд и таких как ты.
Город бредит еще не рожденной тайной,
но уже на сносях, и известен срок.
И цыганское лето в реке хрустальной
смотрит, как среди улиц бредет пророк
восходящего солнца, хмельного ветра
и секретов, записанных в дневниках,
в полосатой футболке и ярких гетрах.
И легка и небрежна его рука.
Нужно выйти из дома ему навстречу,
серость скуки железной рукой дробя.
Он печатью Надежды от века мечен,
и, бесспорно, отметит такой тебя.
А тогда уж, конечно, на край - и с краю,
чтоб, вираж над оставленным заложив,
принимать новый путь за дорогу к раю.
Этот рай - для таких, кто вовеки жив.