Возле храма, хотя и не верю,
у порога молитвенных врат,
я открыла тяжелые двери
и застыла, как в стойке солдат.
Так хотелось отчаянно плакать
И упасть побелевшим лицом
На истертую временем паперть
И молиться. Но, боже, о чем?!
Что еще, что со мной не случилось,
И о чем бы хотелось мечтать?
Было счастье, была и немилость,
Даже божья была благодать.
Отчего же так хочется плакать
И упасть помертвелым лицом,
Головой – на истертую паперть,
И рыдать над терновым венцом?