“Я поняла, что я для них товар.
Товар в цене, пока не залежался.” -
На столике купе колода карт,
У полустанка поезд задержался,
Но ход набрал на правильном пути,
Сверяя скорость с точным расписаньем,
И духота стоит - с ума сойти.
“Я нервы успокоила вязаньем.
Не то, чтоб очень нравится вязать,
Но, говорю же, распрямляет нервы, “ -
Фигура чебурашки, морда стервы,
И, если не находит, что сказать,
Кривой усмешкой крашеные губы
И чмоканьем подёргивает в такт
Движению вагона. “Козырь - буба.
А нервы успокаивает - факт”.
Светильник мрачный, но не бесполезный,
Горит в моём подветренном углу.
Валет бубновый сохнет на полу,
Грохочет под валетом путь железный.
Скрывает на минуту дальний план
Равнины над рекой полоска леса.
Пакует свой фанерный чемодан
Поклонница чужого интереса.
“И я решила: чем всю жизнь вот так,
Уж лучше выйти замуж за урода...” -
Равнины неприметная природа
Укроется вот-вот в кромешный мрак.
Я представляю эту темноту,
Высматриваю веточку, откуда
Я слушал бы далёкое туту
И видел бы расцвеченное чудо
Несущегося поезда в ночи.
“Я встретила его у полигона,
Вернула три с полтиной и ключи,
Похлопала легонько по погону.
Я знала, что в душе он сожалел,
И даже деньги уронил”, - накинут
Жакет на плечи. - “Я его, скотину,
Предупреждала.” - мелкий лунный мел
Вниз по реке со скоростью состава
Плывёт, как сыплется. Стремится ночь,
От липкой духоты уносит прочь,
Свежеет ветерок. “Поскольку Слава
Сказал, что это делает любя,
Что я его совсем не беспокою,
Я всё ему открыла про себя,
Он понял. И простил. И всё такое.”
Деревня возле самого окна
Плывёт под парусами чернослива.
Ей тридцать лет. Она убеждена,
Что к ней судьба всегда несправедлива.
“Сказала, так и так. Чем глубже в лес,
Тем больше крови. Из аэрофлота
Он перевёлся и прислал мне фото,
Но я не проявила интерес.”
Чужой судьбы фальшивый отголосок,
Пустячной жизни некрасивый след,
Губной помадой на стекле набросок.
Всего светлее дальний туалет.
Умывшись, покурив, я возвращаюсь
В своё купе с намереньем уснуть.
“И я сказала, что когда-нибудь
Я с ним на почве пьянства распрощаюсь.
Он уверял, что более не пьёт,
Но знала я, что долго не продлится.” -
“Г” с придыханьем, монотонный гнёт
Чужого голоса. “Да я на спицах
Вяжу быстрей... Зашёл на пять минут.
Ну, спрашивает, Надя, как живёте?” -
Надежда, или как вас там зовут,
Угомонитесь! - но соседка тётя
Так слушает внимательно, что сук
Под нею треснет - не вспорхнёт. “ Да я бы
Расстреливала лично этих сук
По выходным!” - да что ж это за бабы
Такие кровожадные! Стекло
Опущено и пресный ветер степи
Лоб остужает. В мчащемся вертепе
Спать, спать, пока от сердца отлегло.
“Всегда носил похвальные листы,
Был раньше всех зачислен в пионеры” -
Ах, той бы Наде каплю красоты,
Везучести, изысканной манеры,
Счастливого пути, - и добрый сон
Уже бы снился мне... “Опять нажрался? -
Ни бэ ни мэ. Я поняла, что он
Был у другой и поздно задержался.
Вошла свекровь. Я вынула топор
Из шкафчика: а ну идите на хер! -
Он выскочил за ней в одной рубахе.
Обоих я не видела с тех пор...”
День за окошком. Станция. Хозяйки
Торгуют абрикосами. Курю
И на пустую полку не смотрю.
А воробьи щебечут, сбившись в стайки.