Она в десятый раз проверяет пропущенные звонки и личные сообщения,
нервно крутит на палец волосы и морщит лоб.
Ее внутренний дьявол требует отмщения
и полирует хрустальный гроб.
Он в яму глубокую спрячет обиду. А надо ли?
Оставь на сожженном лугу и дай ей сравняться с землей.
Но дьявол ногами топочет, дьявол не любит падали.
И, если погибнет, то всё заберет с собой.
Её крутит ревность. Бросает на землю, хватает за волосы.
В трясину отчаяния тащит сквозь крапиву и камыш.
На поле цветочном теперь только жухлая поросль,
усохли тюльпаны под сенью брезентовых крыш.
О ревности с дьяволом, с вечным жестоким сторожем -
какая в ней точка опоры, какая немая суть?
Голодный сиреневый дым разъедает кожу ей.
Она бы дышала ровнее. Если б могла вдохнуть.