А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…
Р. Рождественский
По жалкому подобию асфальта,
среди Руси, распятой на столбах,
периферийная катила свадьба,
до лент с шарами задирая прах.
На сто персон накрытая «поляна» –
капуста, водка, фрукты, иваси,
ряды столов, незваных… два баяна…
Ну как везде на столбовой Руси.
Гудел кортеж. Вовсю резвились мухи.
А полдень жёг и парил – поделом…
И во дворах ожившие старухи
вздыхали потихоньку о былом.
Была невеста совершенно белой,
водитель «Волги» – протокольно лих.
И школьный сад антоновкою спелой
благословлял, качаясь как жених.
Была суббота. Был посажен на кол
петух закатом и в окно хрипел…
Мне – лет тринадцать. Я под «горько» плакал,
завидовал и ничего не ел.
Президиум был как курган Мамаев –
к нему продраться не хватало сил.
И мне назло с катушек Магомаев
над торжеством стократно голосил.
Я не поймал рассеянного взгляда
и не коснулся спрятанных колен.
Запомнил имя. И из стройотряда
мне парни накололи букву «Н»…
Прошли года. Сошла поделка наша.
Но от пропажи кое-что храня,
я двадцать лет зову жену: Наташа.
…А буква «Н» – на сердце у меня.