В башне

Эльза Миднайт
Мне говорили: нельзя по лесу бродить одной, что похитят бесы того, кто в их забредет обитель... Да я не слушала, нет, родителей...

...Та ведьма была ненамного старше – лет двадцать, может (а мне двенадцать), она явилась из чащи леса...

Зачем была ей нужна принцесса?


Я знала, как начинались сказки, и я не верила ее ласкам – плевать, что взгляд ее добр, не страшен!..
Еще я с детства боялась башен.


Шли годы. Я заплетала косы, в саду срезала к обеду розы, я знала – рыцарь за мной приедет...

И все еще не дружила с ведьмой.


Но я взрослела и понимала – надежды даже не то что мало, надежды нету. Но в час осенний я все надеялась на спасенье. А ведьма мне улыбалась кошкой...

День, месяц, год и еще немножко...

Когда в саду зацвели левкои, она явилась в мои покои, все улыбаясь, как будто зная, и мне казалось, улыбка – злая...


...За ночью ночь приходила ведьма, она дарила мне свет и ветер – они же были ее рабами... Она касалась меня губами. Рук, плеч, груди – как бесстыдно, боже!..
...а я ее целовала тоже.

И принцы, рыцари, воры, лорды – я говорила, что мне ни к черту.

Сто испытаний – не только боем – должны были пройти герои. До половины держались с честью...
Мы с милой смеялись над ними вместе.


Пять, десять лет? – все одно, немало, и красота моя увядала, мой свет старела... Тянулись годы,
я уж не грезила о свободе – зачем?..

А косы мои седели. Садилась милая на край постели и вытирала сорочкой слезы... Видать, приходит и наша осень, видать, осталось уже недолго...

...Зимой за окнами воют волки, но мы привыкли – уже не страшно...

Забыли принцы про нашу башню. Тропа в лесу заросла бурьяном, а милая вновь напивалась пьяной и тихо плакала, сидя рядом со мной. И слезы сочились – ядом. Я обнимала ее за плечи, и сразу ей становилось легче: она брала мою руку – с дрожью – и называла меня хорошей.

Мне так хотелось самой напиться, не вспомнить больше – и к черту – принцев, не вспомнить больше...

А дни бежали.
Осенний клен полыхал пожаром...


Пришла зима одинокой жизни – мы с ветром справили по милой тризну, по той, что меня называла «солнцем»...

А дождь все чаще на землю льется, меня печаля...


И в гуще леса
однажды ночью умерла принцесса.