Я - многолик.
Я сам не знаю, кто я.
Живу среди людей,
Но вижу сразу, кто вы.
А сам понять я не могу.
Лицо свое не вижу,
А только части -
Глаза и бровь, скулы...
Что дальше -
Тоже не ко мне вопрос.
Была бы моя воля,
Я смел бы все,
Что есть вокруг,
И заново построил.
Увы. Нет никого.
И ничего.
Пустыня распростерлась тут везде.
А почему?
Не знаю.
Не пойму.
Как не могу понять,
Что со мной и зачем несу я чепуху.
Быть может, я не многолик?
Быть может, я совсем безликий?
Тогда было бы ясно,
Отчего вокруг темно.
Но нет, увы, и бред мой
Не имеет ни конца, ни края.
Улетаю
На крыльях ветра. Туда,
Где так красиво было.
Куда стремился я всегда попасть.
Конечно, знаю.
Я не попаду.
Туда не пускают в грезах.
Лишь наяву.
Но сил проснуться нету.
И вот по клавишам опять стучу.
Иногда мы пишем ручкой,
Иногда - карандашом.
Но чаще мы пишем мозгом.
И чуть реже мы поем.
Да и вообще, мы, поэты -
Народ странный.
Мы и друг друга не всегда поймем.
Но каждый помнит
Свой последний стих.
А первый - никто и никогда.
Итак,о чем я говорил?
Ах да.
Я - многолик!
Никто не знает
Как выглядит моя душа.
Хотя понять о чем я
Не судьба
И большинству из вас.
Моя душа. Однако.
А что я сам в виду имел?
Ах, черт с ним.
Это сродни пьянке.
Я просто опьянел.
Вы оторвите мою руку,
Но она допишет то,
Что я еще не успел.
Я врос в кресло.
Я уперся в стол головой.
Монитор почти не вижу.
Но дело в не в этом, а вот в том:
Никто не знает, кто я!
Хоть я тут и не причем.
И дело тут не в стихотворении.
А просто я дурак, и все.
Это похоже на реку, на фонтан!
Фонтан ало-красный, рубиновый
фонтан.
Да, мне отрубили руку.
И кровь хлынула ручьем.
И пусть кровь - не кровь, а слезы.
И пусть рука - метафора.
Но ваза,
То есть сосуд,
То есть стакан,
То есть моя амфора -
Переполнена.
Совсем. И хлынули рекой
Мои обиды, грусть и радость -
Веселой, радужной, печальной
И оттого и очень странной -
Хлынули, сюда хлынули,
Ведь в каждой букве
Смысл сокровенный заключен
И джин моих эмоций заточен.
Но я бы рад
Натереть хоть "г", хоть "л",
Но джин как там сидел,
Так и сидит. Труслив он.
И вот отрубленная рука. Лежит.
И жизни
В ней нет
И не может быть.
Но вдруг
Раздается стук,
Какой-то очень странный
Звук.
Это дверь открылась.
Странновата та дверь.
Темна. И тяжела.
И вижу я кузнеца.
огромного и страшного,
Бородой заросшего,
Который все-таки мне мил.
Кузнец не ел,
И не курил,
Да и не пил.
Постился он, мой кузнец.
Кузнец (а назову-ка я его Вадимом!
Ведь должно быть имя у него!
Ведь он человек, кузнец,
Совсем и не предмет. И пусть в моем бреду
Вадим - всего только метафора,
Но он еще и творец)
Вошел и дверь закрыл.
Дверь та, небось, его работа!
И к делу он
Незамедлительно
Взял и приступил.
И что же думаете?
Ту руку, что кто-то,
Огромный и лохматый,
Как мой Вадим,
Отрубил, он взял
Да и смастерил
Мне новую. Страшную.
Холодную. Железную.
Тяжелую. И нежную?
О нет. Опасную. И страшную.
*что?... я говорил про страшную? уже? ты уверен? извините...*
...опасную.
Ахахах. Я не многолик!
Я многорук.
Их целых две.
И я не вру!
Та, что справа, тяжела.
Всегда тянет она вниз.
А если мне ударить, то ударит гром.
И будет больно. И мне,
И жертве, и всем вокруг.
Но мне будет больнее.
Ведь метал - он не живой.
Он не знает ни любви, ни ласки,
Ни влюбленности, ни просто дружбы.
И друг ему не нужен.
Лишь враг. Вот так.
Но где-о ведь в глубине меня
Жива и третья рука.
Что отрублена была
Огромным, страшным и лохматым
Кем-то. Кто вышел
Из большой двери.
Но нет. Ведь видел эту дверь
Я раньше. Или вру?
Ахааа. Вот так. Вадим - скотина.
Вадим - спаситель. Он не кузнец,
Он - мой палач. Он не доктор, он -
Убийца. Теперь
Пройдемся мы по лесу моих метафор и ошибок.
Давайте спросим. У меня. Что за чушь
Нагородил. Руки - ложь. Их только две.
Не может их быть больше.
А вот метафор пруд пруди.
Было две души.
Они были полностью похожи.
Схожи были практически во всем.
Потом мне ту, что справа, отрубили.
И остались мы вдвоем.
Та душа, которую убили,
И та, которая за двоих живет.
И долго, долго она была одна.
А вторая прячется. Но потом
Пришел опять Вадим (то есть кузнец,
создатель и творец
Новой жизни)
И сделал третью. Сам.
И есть его длань во всем
Что может делать та рука,
Что создана
Искусственно и из металла.
И моя душа. Я думал, может, что она одна
Потом я думал, что нас трое.
Сейчас - не знаю.
Ведь я тогда все время разный.
И не знаю, что будет потом.
Одно мое лицо веселое.
Я - Бахус, я - сердце компании!
Я пью, считаю, что не пьян.
И сам я вру, себе и всем вокруг.
Я шучу, я танцую.
И можно меня полюбить.
Вторая моя рука,
Которая в истине душа,
А в стихобреде моем
Называется отчего-то и лицом,
Странна. Тиха.
Ведь все считали ее мертвой. Она забита.
Но не убита. Осталась тонкая нить
Между
Вчерашним и Потом.
И она, та, которая должна была быть главной,
Руководит (смешно)
В глубине моей души
Во всем.
Но есть и третья. Та, которую не каждый видел.
А если видел, никогда бы не забыл.
Стальная. Неживая. Не любит ее никто.
И ведь верно - металлу,
Холодному,
И серому,
Не знающему любви,
Нет смысла с кем-то говорить.
Он не полюбит.
И потому
Не мне любви не светит,
Ни тому, кого на треть я полюблю.
Потому что
Одна душа пьяна и весела,
Глупа и смешна
В своем
Низменнейшем падении.
И может полюбить
Того, кто же таков.
Третья, что и не была жива.
Что действительно умна,
Она ведь не дитя фортуны,
Как первая душа.
Она любит тех, кто знает
Многое, и любит тех, кто
Действительно не глуп.
Кто умное читает,
Смотрит умное
И умным кто живет.
Никого она не любит.
И нет любви. Но есть тоска.
И нет любви,
И нет тоски,
А есть лишь мои стихи.
В которые я вкладываю все, что можно.
И даже то, чего нельзя.
А вторая, та, что тихая.
Полумертвая. Она просто влюблена.
И я - а кто же я? Я существо из трех частей! -
Я люблю. Люблю я в кубе.
Люблю одну.
Люблю вторую.
Ну а в третью я влюблен.
Я НЕ многолик.
Нас всего лишь трое.
И, честно сказать, я все боюсь.
Боюсь, когда я все же
Объединюсь. Сольюсь воедино.
Или же натрое разделюсь
И поделю весь мир, клянусь.
Натрое.
Я боюсь, боюсь.
Боюсь и жду.