я умею долго бегать, так что у него иногда кончаются силы,
но он вслед все равно бежит;
"ух, и намотался же я с тобой, но от себя же ты полюбому не убежишь
остановись, оставайся здесь, я налью тебе солнца, соли, дорожной пыли,
будем жить, как захочется"
и я даже думаю, что живём один раз, в городе душно, а тут спелые персики и виноград,
загорелые лица и куча времени, дабы медленно догорать
только вот я знаю правду: он не внутренний трезвый голос,
он и есть одиночество.
"ну чего ты ждешь, позвони, расскажи ему, как на юге жарко, пыльно, влажно,
как отдашь долги, как провалила свой главный экзамен; ведь очень важно,
чтоб он стоял там, прижимал трубку и цедил: "да ладно, прорвёмся,
все еще впереди"
он уйдет, как тот первый, что собирал тебя по кусочкам, но так и не смог собрать,
может дойдет, что нельзя себя так разбрасывать, чтоб к концу и нечего собирать"
"что мне делать теперь, милый голос?"
"первая уходи"
и я теперь катаюсь в гальке, мотаю дороги на палец, выжигаю полоски кожи,
я застряла тут; (он любил меня?, и голос такой: "а должен?")
я не любила его, и он меня не любил, но это ничего не меняет.
я не уеду отсюда, буду читать коран, есть персики, улыбаться,
мир словно море, я стану плавать огромной рыбой, и вода вокруг будет растекаться
чистая-чистая, ледяная.