Меня бесцельно точат сновиденья,
И мысли беспокойные терзают
О нестыковках,
Об одностороннем
И жалком чувстве
В трепетности жизни.
Мне кажется, что это я - не он,
Печальный мальчик Боря Прозоровский,
Пишу романсы,
А она поёт их,
И смотрит на меня, как на Мессию,
Готовая к ногам моим внезапно
Упасть,
Чтоб целовать их,
Страстно, жадно.
Мы счастливы,
Я ей шепчу:
- Тамара,
Как всё прекрасно
В горечи июля –
И этот знойный день,
И лист, поникший
На время,
Лишь на время,
Да, на время,
Чтоб к вечеру родиться
Вторично
И во тьме благоухать.
Я ей шепчу:
- Всё впереди, Тамара,
Нас ждёт неумолкаемая слава,
Поднимемся мы вместе в поднебесье,
Легко, как дети,
За руки держась.
О, я наивный мальчик!
Боже правый,
Не знаю я суровых правил жизни,
Где нет спасенья от безумства бездны,
Которое зовётся по-простому
Двумя словами, горькими и злыми,
И выбора душе не оставляет:
Сума или тюрьма?
Пришлось мне выбрать
Вторую из обманных этих бед.
Меня везли, как зверя, по этапу,
Гудели рельсы.
Мир звенел тайгою,
Как кандалами
Непонятной жизни.
Смеялись урки,
Маленький конвойный,
В усах
И со звездою на фуражке
Пытался под дых ударять прикладом,
Чтоб выбить безнадёжность вольной жизни,
Романсовую жилку из души.
А надо всем житейским безобразьем
Она витала ангелом прекрасным
И пела мне, и изливала нежность,
Чтоб я совсем не потерялся в серых,
Жестоких буднях,
Чтобы выжил в бездне.
И я шептал:
- Тамара, будет праздник,
Мы встретимся
В любви и тихом счастье
И к небесам весенним вознесёмся.
Ах, посмотрите, люди на меня!
Ведь я всё тот же,
Я для вас всё тот же -
Печальный мальчик, Боря Прозоровский,
Весь в синяках,
В кровоподтёках тела
И в ссадинах души,
Я к вам вернулся,
Похожий на Пьеро из старой пьесы,
Где беспредельна прелесть Коломбины,
Звучат во мне мелодии, как прежде,
И нежность шевельнулась в дымке горя,
Чтобы запеть,
Взлетая к облакам.
Но что это,
Что вдруг случилось в сказке?
Тамара!
Ты проходишь,
Как незнакомка,
Как чужая,
Мимо.
И взгляд твой
Совсем меня не замечает,
И нет тепла в нём -
Одни лишь крохи
Мне не понятных,
Странных откровений –
То ль жалость,
То ли поздняя молитва
О снисхождении.
Тебе к лицу, Тамара,
Концертное загадочное платье,
В шуршании шелков,
В духах и звёздах
Немыслимой неугасимой славы.
Идёшь ты победительницей мимо,
А я стою, как в арестантской робе,
В своей судьбе,
Что скроена на вырост.
И снова где-то вдалеке маячит
Прилипчивый и подлый, как бесцельность,
Меня сгубивший призрак лагерей.
Вдогонку я смотрю тебе, Тамара,
Мучительно терзают сердце ноты
Романса, что нас свяжет горьким смыслом
И навсегда поставит рядом,
РЯДОМ –
На пьедестале вечности.
Ты слышишь,
Его поют повсюду.
Ах, не слышишь!
Я понимаю:
Близость отзвенела,
И мы теперь,
И мы теперь
В безбрежности тумана –
Мы только знакомы –
Как странно!
Мы только знакомы,
Мы только знакомы –
Как странно!
Как странно!
Р.Маргулис