5.
- Ну, и к чему спешка? - Лицо Виктора на какое-то мгновение исказила гримаса бешенства,- сутки ничего не решают! -он выматерился бессмысленно и грубо, и я рефлекторно отметил, что это был первый мат за весь поход.- Давайте ставить лагерь, не видно уже...- от понимания бессмысленности затеи убедить нас разбить лагерь он перестал контролировать себя, и мат превращался у него в "фигуру речи".
Зажимая лицо ладонью к нам подошёл Николай.
- Глянь, что тут со мной,- сказал он мертвенно спокойным голосом. Чувствовалось, что он огромным усилием воли сдерживает себя, чтобы не ударить Виктора. Черная в сумраке кровь струилась у него между пальцами, и пятнала снег, сворачиваясь на нём в бусинки.
Я отвёл его руку от лица Со лба на глаз свисал лоскут кожи. Напоролся на сук. Пять сантиметров пониже бы и глаз долой. Повезло.
- Пух! Доставай большую аптечку!
Тот подскочил к нам буквально одним прыжком, что сделать на лыжах да в снегу практически невозможно. "Танцор!" - подумал я.
- Я начну площадку под палатку готовить, - засуетился Виктор.
- Ты сейчас пойдёшь средним темпом вперёд, - сказал я.- Если будешь сачковать, будет плохо. Тебе будет плохо, - уточнил я, глядя в его прищуренные глаза,- очень плохо!
Я видел, как клокотала в нём ярость, как он силился сказать мне что-либо резкое, но осторожность - его врождённое, наверное, качество, победила. Он развернулся и довольно шустро стал удаляться.
Пушок уже достал аптечку, и вопросительно смотрел на меня. Всё-таки не зря мы доводили до автоматизма свои действия: в руке он держал "жучок", готовясь мне подсвечивать, а в подмышку засунул пузырёк с перекисью и теперь аж постанывал, оттаивая замёрзшую жидкость.
- Серый, не глупи, сказал я. Обойдёмся спиртом.Свети.
Рана была практически чистой. Случись это где-нибудь в середине пути, отрезал бы я этот лоскут кожи от греха, но мы могли оказаться в Ревде уже завтра, поэтому надо было поступить иначе.
Спасибо сестре Наташи Карташовой, Татьяне, пятикурснице-медичке !
Сколько времени она на меня потратила, обучая разным необходимым для походов премудростям! Какие чудеса изворотливости проявляла, чтоб протащить в анатомичку, где учила накладыванию швов на трупах, рискуя быть наказанной. А я, в ужасе от запаха, вида растерзанных студентами-медиками останков когда-то живых людей, упирался, говоря, что этому можно научиться на куске мяса, пока она не приволокла баранью ногу, чтобы доказать обратное.
Жужжал "жучок". Постанывал сквозь зубы Николай, пока я осматривал и прочищал рану, а потом накладывал швы, мысленно благодаря Татьяну за предусмотрительность - это она комплектовала "большую аптечку", в которой было всё: стерильные, в запаянных ампулах со спиртом, нити хирургического шёлка, хирургические иглы, тоже стерильные, дренажные трубки, походный медицинский инструментарий, медикаменты "крайнего случая" - сильные антибиотики и промедол.
Накладывая последний виток бинта и закрепляя повязку, я подумал о том, что шапка-ушанка Николая уже не налезет, и придётся что-то придумывать, но Серёга уже всё предусмотрел и приготовил. Оказывается, его Зойка, увидев наушники, подаренные Виктору Ольгой, связала любимому крючком что-то похожее, дополнив обычный для них ободок сетчатым верхом, не позволявшим наушникам сползать на глаза. Но по недоступной мужскому пониманиманию женской фантазии цвет этого, столь необходимого в походе головного убора, был... Да-а-а!
- Владей! - Пушок протянул Николаю согретый за пазухой, ни разу ненадёванный зойкин подарок.
- Взрыв во фрутовой лавке! - прокомментировал Колька, не утративший способность шутить, это безумное сочетание розового, зелёного и чёрного с серебром.- Пух!, а это, чтоб ты не потерялся? - он ткнул пальцем в вышитый золотом вензель"СП", который красовался спереди на ободке наушников.
- Дарёному коню...- Серёга закатил глаза,- Давай, помогу напялить. Здесь тебя кроме нас никто не увидит.
- Колюха, отвечай по-честному, не подташнивает? - мне было важно узнать, заработал ли он сотрясение мозга.
- Вроде нет.
Причин верить этому , из-за утраченной руки болезненно самолюбивому парню у меня не было, и я без предупреждения резко и быстро стукнул два раза кончиками пальцев по его голове чуть ниже темени. Николай охнул.
- Серёга, перетариваемся. Всё тяжелое из колькиного рюкзака - в наши.- Николай начал было что-то возражать, пришлось применить меры воздействия:
- Закрой рот! И терпи. Промедол вколю на ночь, чтоб спал. И молись, чтобы всё зажило, как на собаке. А теперь спускай штаны.
- Ещё чего!
--Профилактика от капризита. И от инфекции.- Я проворно отломил верхушку согретой ампулы с новокаином, наполнил шприц, проколол крышку пузырька с бициллином и ввёл в него жидкость. Покрутил пузырёк в ладонях, втянул белую суспензию в шприц, нажал на поршень, удаляя воздух.
- Ну?!
- А, может?..
- Не может! Серёга, помоги снять штаны, ему трудно, видно голова кружится! -- я знал, что уж этого Николай не позволит точно: самолюбие, мать его так и разэтак...
Через несколько секунд Николай раздражённо комментировал всё: бездарного коновала (меня), его помощника, грубого и пошлого (Пушок сопровождал процесс укола, который я делал стоящему Николаю, в стиле бравого солдата Швейка, этакий незатейливый казарменный юмор), усиливающиеся снегопад и ветер, идиотов-нижнетагильцев, которые по его убеждению на перевал всё-таки пошли, и Витьку, дескать, один, без нас, он прошёл всего ничего, боясь потеряться, и поэтому сегодня до озера мы не доберёмся