Безумен, слеп, в оранжевой тиши,
Как мяса бездыханного клочок,
Стервятник рылом всем в крови
Рвет из глазницы мутный невод ок.
Его зову, в изъеденных полях
Раскинув рощу из пожухлых ив,
Спускаю копоть снега в волосах
Растрепанных, но все еще живых.
Так очарованы и сбиты на пути,
Разлегшись, члены одиноко,
Вкушали радость целостной плоти,
Но от которой нету прока.
К чему лишенья, пламенный позор,
Костров рыгающих чернильным пеплом,
Снискавших град толпы и разговор,
Что был сей шут совсем нелепым.
Когда в огне шевелится рука,
В мученьях салом истекая,
Наверно, чувствует толпа,
Не зная, что стоит у края,
Что шепчет вихрем из петель,
Затянутых на шее с лоском
Вчерашних праздных королей,
Конец увидевших на плаце плоском.
Так и обрыв вдруг стал горою,
Вознес свой исполинский свист,
И только камни, багровея,
Занес осенний клена лист.