ГЕНРИ ЛОУСОН
(1867 – 1922, Австралия)
TAMBAROORA JIM
ТАМБАРУРА ДЖИМ
Он супротив десятерых не шёл с клинком в бою,
И жизнь чужую он спасал не больше, чем свою.
Но раз родился, значит жил, воспетый мной герой, –
А если враг – его кулак и так вступить мог в бой.
Однако, многие из нас гордились встречей с ним –
С обычным парнем, что прозвали «Тамбарура Джим».
Он содержал корчму в дыре «Пойди-найди-сей-скраб»,
И многим людям был известен Тамбаруры паб.
Из всех владельцев кабаков он самый скромный был,
И на бармена меньше всех наш Джимми походил.
Непринуждённый, как бушмен, и долгом одержим, –
В веснушках, длинный и худой был Тамбарура Джим.
Народ твердил, мол, кое-кто здесь нажилился на нём;
Мол, ели, пили задарма, а денежки – потом.
А он в ответ: «Как жизнь трудна об этом знаю я,
Ведь сам провёл немало дней без пищи и питья».
Он мог бы нажить капитал, но он был не такаим, –
Уж слишком был мягкосердечным Тамбарура Джим.
Пришлось однажды мне бывать в «Прийди-найди-сорняк»
С одним дружком из Балларата в холод, дождь и мрак.
Мы так продрогли, что едва в нас теплилась душа
В премерзкий день без табака, без хлеба, без гроша.
Надежды свет тускнел и гас, и выход был незрим.
Так мы застряли у харчевни «Тамбарура Джим».
Мы наши ноши под сосной свалили в горький час.
Тут вышел Джим взглянуть на дождь и вдруг увидел нас.
«Я полагаю, – он сказал, – вам нечем заплатить,
Но всё равно прошу зайти и горло промочить».
И мы, кручины взяв свои, отправились за ним.
Вот почему бушменам люб был Тамбарура Джим.
Сидели мы у очага и грелись за столом,
За всё его благодарив, а дождь лил за окном.
Он накормил нас, хоть и знал, что денег у нас нет.
«Как будут деньги, – он сказал, – оплатите обед».
С тех пор, стаканы до краёв наполнив, мы кричим
В различных пабах: «Будь здоров наш Тамбарура Джим!»
Пока у Джима есть что есть – сыт будет человек.
«Бушмен не должен голодать, – он говорил, – вовек!»
Но как-то бейлиф в паб зашёл и «лавочку» прикрыл,
Поскольку Джимми задарма поил, кто не платил.
И как-то вечером глухим, промозглым и сырым,
Взвалив кручину, вдаль ушёл наш Тамбарура Джим.
Я вспоминаю шум и смех, и вольность кабака,
Когда у нас с собой была расходная деньга.
Но это в прошлом. Говорят, «Прийди-найди-сей-скраб»
Давно исчез, а вместе с ним и Тамбаруры паб.
Возможно, мёртв он, но клянусь, что всё в порядке с ним, –
Рай обеспечен для таких, как Тамбарура Джим.
Но верю я, нас встреча ждёт, где звёздные поля.
Мы выпьем рому в кабаке, где райская земля.
Коль повстречаешь ты его, то передай привет
И пожелай ему всех благ, в дороге яркий свет!
Хотел бы руку я пожать и выпить вместе с ним.
Ведь как не выпить за таких, как Тамбарура Джим!
--
Tambaroora Jim
by Henry Lawson
He never drew a sword to fight a dozen foes alone,
Nor gave a life to save a life no better than his own.
He lived because he had been born—the hero of my song—
And fought the battle with his fist whene’er he fought a wrong.
Yet there are many men who would do anything for him—
A simple chap as went by name of ‘Tambaroora Jim.’
He used to keep a shanty in the ‘Come-and-find-it Scrub,’
And there were few but knew the name of Tambaroora’s pub.
He wasn’t great in lambing down, as many landlords are,
And never was a man less fit to stand behind a bar—
Off-hand, as most bush natives are, and freckled, tall, and slim,
A careless native of the land was ‘Tambaroora Jim.’
When people said that loafers took the profit from his pub,
He’d ask them how they thought a chap could do without his grub;
He’d say, ‘I’ve gone for days myself without a bite or sup—
‘Oh! I’ve been through the mill and know what ’tis to be hard-up.’
He might have made his fortune, but he wasn’t in the swim,
For no one had a softer heart than ‘Tambaroora Jim.’
One dismal day I tramped across the Come-and-find-it Flats,
With ‘Ballarat Adolphus’ and a mate of ‘Ballarat’s’;
’Twas nearly night and raining fast, and all our things were damp,
We’d no tobacco, and our legs were aching with the cramp;
We couldn’t raise a cent, and so our lamp of hope was dim;
And thus we struck the shanty kept by ‘Tambaroora Jim.’
We dropped our swags beneath a tree, and squatted in despair,
But Jim came out to watch the rain, and saw us sitting there;
He came and muttered, ‘I suppose you haven’t half -a-crown,
‘But come and get some tucker, and a drink to wash it down.’
And so we took our blueys up and went along with him,
And then we knew why bushmen swore by ‘Tambaroora Jim.’
We sat beside his kitchen fire and nursed our tired knees,
And blessed him when we heard the rain go rushing through the trees.
He made us stay, although he knew we couldn’t raise a bob,
And tuckered us until we made some money on a job.
And many times since then we’ve filled our glasses to the brim,
And drunk in many pubs the health of ‘Tambaroora Jim.’
A man need never want a meal while Jim had ‘junk’ to carve,
For ‘Tambaroora’ always said a fellow couldn’t starve.
And this went on until he got a bailiff in his pub,
Through helping chaps as couldn’t raise the money for their grub.
And so, one rainy evening, as the distant range grew dim,
He humped his bluey from the Flats—did ‘Tambaroora Jim.’
I miss the fun in Jim’s old bar—the laughter and the noise,
The jolly hours I used to spend on pay-nights with the boys.
But that’s all past, and vain regrets are useless, I’ll allow;
They say the Come-and-find-it Flats are all deserted now.
Poor ‘Tambaroora’s’ dead, perhaps, but that’s all right with him,
Saint Peter cottons on to chaps like ‘Tambaroora Jim.’
I trust that he and I may meet where starry fields are grand,
And liquor up together in the pubs in spirit-land.
But if you chance to drop on Jim while in the West, my lad,
You won’t forget to tell him that I want to see him bad.
I want to shake his hand again—I want to shout for him—
I want to have a glass or two with ‘Tambaroora Jim.’
==