Я колобок, нехитрая закуска,
я немудрен и некрасноречив.
Меня испек простой крестьянин русский,
но я сбежал, минутку улучив.
Катился я бескрайним сельским трактом,
как вспомню - так охватывает дрожь:
меня едва не переехал трактор
и чуть не съел в кустах голодный бомж.
Мея пинал в Нагорном Карабахе
седой азербайджанский боевик,
в меня стрелял чеченец злой в папахе,
меня бомбил в горах российский МИГ.
Меня в Москве, в мороз, на Триумфальной,
дубинками охаживал ОМОН.
Очнулся я в Израиле, под пальмой,
и обратился с жалобой в ООН.
Я день рожденья радостно отметил,
проникнув депутатом в бундесаг
и водрузив торжественно в буфете,
на столике, с моим портретом флаг.
Я речи двигал в лондонском Гайд-парке,
где мне внимал не слишком трезвый лорд,
взорвал "рено" у Триумфальной арки
и "ситроен" на Пляс де ля Конкорд.
Я проникал на брюхе в сектор Газа,
нагруженный мешками с наркотой,
в крови топил саддамову заразу
и превращал приказ в свинец литой.
Я плыл баржой по желтому Меконгу
и нюхал тиной пахнущий причал.
Я удирал от нервного Кинг-Конга -
он на меня за что-то осерчал.
Я был в плену у каменных уродов
на Пятой авеню и на Уолл-стрит.
Я не видал неизбранных народов -
и пусть меня за это мир простит.