В тесных подвалах тихо скулили люди…
Времени мало…
Времени больше не будет.
Больше не будет боли,
не будет страха,
Больше не будет нас.
Все мы станем
прахом.
Между развалин дует горячий ветер,
крысы,
одни лишь крысы в домах снуют –
в тихом родильном, где в крике сгорали дети,
в доме призренья
старческий жрут уют.
Вот на асфальте улиц гниют машины,
пепел лежит в постелях,
в пустых домах,
А на пробитых крышах,
как на вершинах
гор,
стынет грязный снег.
К нам пришла зима
в город безлюдный,
город бесчеловечный,
город, в себе почти возродивший Рим…
Город, хотевший верить
в себя
и вечность,
траурной маской накрыл почерневший грим…
Можно шептать: себя, мол, ещё покажем,
Верить в святую силу подземных мест,
Но у метро
на карте
остывшей сажей
кто-то поставил
жирный могильный крест.
Кто-то в мутантов верил,
кто пил привычно,
кто закупал консервы, кто просто жил –
мы в тишине, хорошим домам приличной,
братски обнявшись,
тихо во сне лежим.
Все, кто молчал,
молился,
ругался матом,
верил в Аллаха,
Будду,
в себя,
в Христа.
Всех уравнял во тьме беспристрастный Атом,
Всем за грехи людские
сполна воздал.
Впрочем…
ведь в тяжких муках проходят роды,
я, как актёр хороший, играю роль…
Всяк возглашал:
наш вид – властелин природы.
Что же, король скончался!
Виват, король,
это – то лучшее, что ты ещё мог сделать.
Спи
и смотри теперь
бесконечный сон,
как, покидая общее наше тело,
души бредут
колонной
за горизонт.
А надоест смотреть –
нужно лишь проснуться
и протереть руками свои глаза…
…Но почему-то даже не шевельнуться.
Тело раздавлено.
Мёртв станционный зал.
…Давным-давно апостол написал,
Что будет тишина
на полчаса.
Всего лишь.
Без добра,
но и без зла.
И тишины толпа ждала,
ждала,
глотая неизведанный испуг
и слушая сирен ревущих звук.
А радио хрипит:
«…хранять спокой…»
Как можно это делать в день такой?!
Возможно, это ангелы трубят -
но слышу я не небо,
не себя.
В неясный шум смешались голоса.
Скрипят на бэтээре тормоза.
Команды, громкий ропот на судьбу,
и выстрелы – то в воздух,
то в толпу.
И страшный крик несчастных матерей.
И вдруг -
идёт подъём гермодверей,
наполнен этим звуком каждый шаг…
Потом – тяжёлый гул,
огонь
и мрак.
Вот сорвана последняя печать,
и времени нет больше,
чтоб молчать…
Безмолвно разрывая небеса,
Летит ракета
только полчаса.