Задолго до рассвета во мне сработал невидимый будильник. Я даже не то что бы проснулся, я просто мгновенно перешёл в состояние активного бодрствования - от оглушающей тишины.
Одеться и протиснуться наружу было минутным делом.
Нет, ветер был, и довольно сильный. Но это был просто ветер - ровный и практически без порывов. В чёрном небе перемигивались звёзды. Морозило. Градусов пятнадцать ниже нуля, не больше. Можно было сниматься. Прямо сейчас.
Когда заполз в палатку, никто не спал. Горела свеча. Парни ждали.
- Ну, и как там? -- По лицу Пушка было ясно, парень уже готов сорваться в путь.
- Нормально. Самое то. Но пока дойдём до озера - наломаемся. Будем проваливаться и проламываться, наст совсем хилый. Этакий заплыв...в ширину предстоит... Давайте сворачиваться - сухпай по карманам анораков. Сорок минут на завтрак и сборы - и вперёд.
- В потёмках?--Виктор и тут не утерпел.
- В потёмках. На реке блудить негде.
Но Серёга уже во-всю кочегарил, и завтрак разогреть было делом минутным.
Больше всего проблем доставили палатка и тент. Между внешней и внутренней стенкой намёрз слой льда. Пришлось разрезать палатку у днища и выбивать, иначе её просто невозможно было поднять, столько было замёрзшей влаги.
То же самое было и с тентом, вроде бы не впитывающая влагу ткань стояла колом.
-Запаливаем всё, что горит, и сушим палатку и тент! - выхода не было, груз был неподъёмным, почти как при старте, в Имандре.
Парней уговаривать было не надо. Снова поставили палатку, раскочегарили до белого свечения печь, рядом с палаткой полыхал огромный костёр, вокруг которого сушился тент.
Тридцать минут прошло в гробовом молчании, лишь шипело пламя, да ветер постукивал ветвями деревьев.
Уложились...
"Обратного хода не будет, - подумал я,- и спасателям придётся здорово поработать, если надо будет разворачивать промежуточный лагерь..." - мы сожгли всё, включая лапник.
- Потопали? - Пух, как всегда, рвался в бой.
- Потопали...
И началась мука: тонкий наст не выдерживал никого, кроме Николая: в нём и веса не было, и в рюкзаке был только спальник. Он шёл впереди, а мы, проваливаясь в снег до середины бедра, обливаясь потом, просто не выдерживали его и без того низкий темп.
Сколько же до озера? Два километра? Три? Пять?
До рассвета оставалось совсем немного, тогда, увидев очертания гор, я мог бы точно определиться, но густой сумрак позволял только выдерживать напрвление вниз по реке, да и то мы нещадно виляли от берега к берегу, и я сто раз проклял себя за то, что не дождался рассвета...
- Всё, не могу больше - перекур!-- Виктор шёл третьим, вернее вторым: идущий передом Колька был не в счёт, и ему только предстояло ломать наст.
Меня затрясло: после суток безделья, комфорта, который только можно придумать, он рассыпался на первых минутах..
- Ты что, охренел? - Пушок стервенел на глазах.
- Не мо-гу! - Витька, судя по всему, решил стать вечным замыкающим.
- Коль! - я крикнул совсем негромко, но ощущение было такое, будто использовал мегафон, - Тормози!
Перекурили. "Разбор полётов" я пресёк. Всё вдруг стало раздражать меня - и непрерывно шмыгающий носом Николай, и задорная суетливость Пушка, какое-то "городское превосходство" и нежелание последний раз "упереться" Витьки, и этот тяжёлый снег, и дующий в спину тугой, порывистый ветер... Даже начинающее сереть робкое предрассветное небо раздражало своей медлительностью.
Ясно стало одно: "на зубах" я пойду впереди до выхода на озеро, но Витьке тоже придётся всё время топать следом зо мной -- Пух должен быть свежим на тот "пожарный случай", который надо предусмотреть всегда, а пыхтение за спиной горожанина только добавило бы мне злости.
- Ну, тронулись!
Николай легонько толкнулся палкой и заскользил по насту, я - проломил снежную корку правой лыжей, вынес на поверхность левую - проломил, цикл повторился раз, другой - я вошёл в ритм, здоровая злость помогала...