Агата.
Адаптированный перевод с белорусского.
В нашу вёску* (деревню, бел.) приехал пан учитель. Все жители деревни впервые его увидели на тожественном открытии школы, на которое пришли все. Не так-то часто такие события у нас происходят. Для нас, сельской молодежи, особенно девушек, было интересно посмотреть на пана учителя, который, говорили, приехал из самой Варшавы, только что закончив университет. Об этом говорил красивый значок, красовавшийся на лацкане его новенького темно-синего костюма. Еще бы всем девушкам в него не влюбиться! Тем более всем сразу откуда-то стало известно, что пан учитель - холостой. Такое сладостное известие заставило забиться чаще не одно девичье сердечко. Хлопцы* же пана учителя почему-то (уж и не знаю – почему) сразу невзлюбили. И пока оркестр пожарных в конфедератках*, из-под которых на наморщенные от усердия лбы вытекали струйки пота, важно выводил звуки польского гимна, наши парни, посмеиваясь, курили под высокой березой, в сторонке, прячась в ее тени от жаркого августовского солнца. Самый видный из них, Михась, тогда как бы в шутку сказал: «А что, пан учитель, мусить грошы мае*?» Мы, девчонки, этому никакого значения не придали! И замерев, ожидали, когда пан учитель после выступления деревенского старосты и представителей более высокой власти, скажет свое слово перед нашими сельчанами и их детьми, обутыми по случаю праздника в новенькую, никогда без повода не выдававшуюся им обувь (а зачем она летом в деревне?) и одетыми в опрятную, чистенькую одежду. В руках все дети держали цветы, сорванные их матерями с утра в своих палисадниках.
Пан учитель говорил тихо, но все его слова были слышны всем нам! Хотя я ни одного слова не помню, но говорил он интересно, разные умные слова, которым его, наверное, научили в Варшавском католическом университете. Слушать было сладостно и томительно. Хотелось только, чтобы пан учитель всё говорил и говорил, не переставая. Жалко было, что мне уже в школу ходить поздно - этим летом мне исполнилось 15 лет. Мать сказала: «Ты, Агата, уже невеста. Але ж* у тебя «фьёлки в глОве»*!». Что делать! С мамой не поспоришь! Батьке было всё равно, он был замучен тяжелым крестьянским трудом. В летнее время, особенно в страду он уделял этому все свое время. С утра до позднего вечера. В воскресенье отец с матерью ходили в костел. Иногда к ним присоединялась и я с подружками. Всё мое образование в школе свелось к изучению азбуки и счету в течение двух лет. Ходить в школу приходилось за 5 километров, по дороге, через густой лес, мимо желтых полей жита* и красных полей гречихи, в любую погоду, зимой, весной, осенью. Летом в школу ходить не нужно было, нас отпускали на вакации*. Страшней всего ходить было зимой, мы, малышня, боялись кабанов и волков, обычно сбивались тесной кучкой и шли, смеясь и распевая песни, размахивая своими котомками с пеналами и тетрадками! А тут, таки цуд*! В нашей вёске* – своя школа!
После этого интересного события прошло три недели. Однажды в доме Стрелковских была назначена вечеринка. Мы, деревенская молодежь, обычно собирались на такие вечеринки то в одном, то в другом месте, чтобы не было никому обидно! Танцевали, смеялись, лузгали семечки. Хлопцы немножко выпивали самогона, припасенного тайком из дома, закусывая тем, что оттуда же прихватили: солеными или малосольными огурчиками, хлебом, кавАлачкам* сала с рубленным лавровым листом. Всем было весело. Иногда все вместе пели белорусские и польские песни. Расходились за полночь. Меня провожал до дома обычно Михась. Мне, конечно, было очень приятно, что меня провожает такой видный хлопец. Но руку и сердце он мне не предлагал, на что я втайне от самой себя надеялась.
На этот раз на нашу вечеринку пришел пан учитель. Что уж тут говорить – всё наше девичье внимание досталось только ему. Он не был похож на наших деревенских ребят. Высокий, худой, говорил умно и вежливо. Целовал ручку, как ясновельможный пан. Когда приглашал понравившуюся девушку на танец, важно и смешно кланялся. И тут свершилось чудо! Он подошел ко мне и пригласил на танец. Я с ним кружилась в танце и уже ни о чем не думала! Сердце колотилось, вырываясь из груди: «Он!». Когда уже музыка стихала, я краешком глаза увидала Михася, недобро улыбающегося в углу, с толстой, наполовину скуренной самокруткой из батькиного самосада*. Значения я этому не придала. Мои мысли в тот момент были далеко! Может и права мама - «фьёлки в глОве»*!
После вечеринки меня, как обычно, вызвался проводить до дому Михась. Мы шли с ним молча, рука об руку. Михась молчал и вдруг неожиданно спросил: «Агата, а ты пойдешь за меня?» Голова моя в тот момент закружилась. Ноги подкосились. Если бы не Михась, я бы точно упала. Я сглотнула пересохшим горлом и что-то выдавила из себя, вроде «Ага…». Точно не помню. Много времени уже прошло. Почти 40 лет. Дальше разговор с Михасём был примерно таким:
-Нам мешает один человек.
-Какой?
-Ты сама знаешь!
-Пан учитель?
-Ну, что ты! Он – милый! Но это же ни о чем не говорит!
-Так*?
-Ну, конечно!
-Я слыхал, что он из богатой семьи?
-Не знаю, не слыхала!
-А может, проверим?
-Тьфу, что ты такое говоришь! Грех!
-Да ладно тебе! Мы его отвлечем! А Кастусь проверит его саквояж и комнату, которую он снимает у пани Сюзанны. Она же старая и глухая. Ничего не услышит!
Что со мной происходило дальше – я не помню. Помню только, что я согласилась участвовать в афёре, которую придумал Михась, о чем страшно жалею всю свою жизнь. Я должна была, как бы случайно встретиться с паном учителем, договориться с ним о встрече, как бы погулять вместе. А когда пан учитель придет ко мне на свидание, Михась со своим дружком Кастусём тихонько залезут во флигелек дома старой пани Сюзанны, где снимает угол пан учитель и всё хорошенько обыщут. Если они найдут там гроши*, то всё было обещано поделить поровну!
Дальше события разворачивались как по нотам! Я «случайно» встретилась пану учителю по дороге. Нужно ли было говорить, что пан учитель долго уговаривать себя не дал и назначил свидание смуглой деревенской хохотунье в субботу вечером на берегу нашей тихой речки в условленном месте. В тот же день я всё рассказала Михасю. Он потирал руки. Был весел и очень хвалил меня! «Если все будет, как мы задумали, следующей осенью сыграем свадьбу!» От таких слов кружилась голова, и сердце начинало бешено колотиться в груди…
В назначенный вечер я под благовидным предлогом улизнула из дому, сказав матери, что иду к подруге Марысе, а потом мы с ней должны были якобы прогуляться…
Пан учитель явился раньше меня, галантно поклонился и поцеловал мне ручку. Нельзя передать, как это было приятно! Но он не успел сказать и пару слов, как откуда ни возьмись появился Михась. Мы так не договаривались, и я была этим не то, что удивлена, я была в ужасе!
-Михась! Что ты здесь робиш*?
-А, добрый вечер, пан учитель! Трэба* поговорить!
-Безумоуна*, пан Михась! Але* ж пани Агата! Как ей это понравится?
И здесь случилось ужасное! Михась ударил пана учителя. Страшно ударил. Пан учитель упал. Когда он падал, наверное, под его голову попался камень, которых много валялось вдоль берега нашей речушки. Из-под головы пана учителя вытекала струйка крови. Я не знала что делать! Ужас! Гвалт! Ратунку*! Михась приложил ухо к груди пана учителя и сказал одно слово: «Всё!» Потом быстро обыскал его карманы и сказал мне: «Беги, я за тобой зайду завтра! Мы с тобой сегодня не виделись! Ясно?» Я, не помня себя, бежала домой. Мать удивилась, что я так рано вернулась. А я рано легла спать и всю ночь проплакала. Под утро уснула. Мне снилось, как пан учитель мне кланяется и целует ручку.
Утром вся деревня только и обсуждала таинственную смерть пана учителя. Мать меня разбудила словами: «Агата! Вставай, лайдачка*, вставай, расскажу, какой ужас случился ночью!» Сердце моё упало куда-то ниже колен. В нашу деревню приехала полиция и доктор. Михась, как и обещал, пришел ко мне и рассказал, что Кастусь ничего в комнате учителя в доме старой Сюзанны не нашел. Соврал или нет, я так никогда и не узнала. А может и Кастусь не всю правду сказал Михасю. Меня уже это не интересовало. Я в тот миг вдруг поняла, что я никогда не выйду за Михася! И даже не задавала вопрос себе – почему! Не выйду и всё!
Назавтра Михася арестовали! Больше он в деревню не вернулся. По слухам его судили и отправили в Берёзу-Картузскую*. Дальше его следы затерялись. А я замуж так и не вышла. Хотя женихи были и не раз предлагали мне руку и сердце. Так вышло. Я всю жизнь молю пана Езуса и Матку Боску простить мне тот страшный грех и найти упокоение душе невинно убиенного пана учителя…
вёска* - деревня(бел.);
хлопцы* - ребята(бел.);
конфедератки* - польские форменные головные уборы, фуражки, имеющие сверху 4 угла, их носили армейские и другие чины в период до 1939г.;
мусить грошы мае* - наверное, имеет деньги?(бел.);
але ж* - но(бел.);
фьёлки в глОве* – (дословно) фиалки в голове; смысл – глупая, ветреная (поговорка)(польск.);
жита* - рожь(бел.);
вакации* - каникулы(польск.);
таки цуд* - такое чудо(бел.);
кавАлачкам*- кусочком(бел.);
самосад* - самодельный местный курительный табак;
гроши* - деньги(бел.);
так*? – да?(бел.);
робиш* - делаешь(бел.);
трэба* - нужно, необходимо(бел.);
безумоуна* - безусловно, конечно(бел.);
але* ж – но(бел., польск.);
ратунку*! – спасите(бел., польск.);
лайдачка* - лентяйка (бел., польск.);
Берёза-Картузская* - одна из польских тюрем до 1939г.
2009г.