В июле жАворонок в небе чуть соловья не превзошёл
в искусстве пенья:
Он о любви поёт молебен. Молчим,- сказал ветрам Эол*
от удивленья.
Об эту птичью откровенность споткнулись ветры на бегу
и сдули щёки.
Забыв полуденную леность, из травьих жил в сыром логу
вскипают соки.
Они ткут марево над полем, набравшим зрелости хлебов,
и вопрошают:
Эй, колосочки, с кем поспорим, что он поёт не про любовь? –
и умолкают.
А кто же с ними спорить может? Я жадно слушаю певца
и восхищаюсь
как непосредственно тревожит своей молитвой он сердца.
Я попытаюсь,
как смолкнет жаворонок в небе, запомнить ноты и слова
молитвы этой.
Её запомнят зерна в хлебе. Запомнит сочная трава
её куплеты.
... Вдруг осень горлом, как воронка, всосала лето в свой живот.
Печаль в природе.
Не вижу в небе жаворОнка. В какой стране мой птах живёт?
В Египте, вроде.
Но гимн любви он мне оставил. Легко мне с ним прозимовать
в России – дома.
Его пою в другой октаве, упав с любимою в кровать,
интимно, томно.
И хорошо, что зёрна жита, хранящие мотив небес,
в мукУ стёр мельник,
а ту траву кладут в корыто бурёнке дойной под навес
зимой в сочельник.
И вот итог. Зимой в квартире зашёл на кухню мыть судки.
Тут я и обмер:
звучала музыка в кефире и в каравае из муки.
Вот это номер!
Вопрос тут ставит мне солонка
(она, как я, удивлена):
- Не песнь ли это жаворОнка?
- О, да! Она звучит, она!!!
*Эол - в греческой мифологии повелитель ветров.