Жили мы вчетвером. Это прежде – мамаша с папашей.
А потом уже – бабка Настасья. И, стало быть, я.
Невелик был актив. А семейная хлебница наша
Не скудела, кажись. И под квас выпадала статья.
Принимали гостей. Ибо сами гоститься любили.
И скажу – не гордясь, а всего только суть возлюбя:
Не любили заплат. И лаптей никогда не носили.
В подковырянных валенках тоже не помню себя.
Сам глава был столяр и с весны уходил на подряды.
Значит, править хозяйством семья оставалась втроем.
А ведь были – крестьяне. И все наши копны и гряды
Не давали нам скидок в положенном круге своем.
И косить, и пахать, и ходить за скотиной и птицей,
Убираться в полях и держать весь порядок в дому –
Это всё было наше, и не с кем тут было делиться,
И за каждый пробел это всё нам сулило суму.
Я всего был клопец – только-только спровадили в школу,
А ведь вот – управлялись, и всё у нас шло чередом:
И с полей уберём, и зерно приготовим к помолу,
И для странников нищих всегда запасемся куском.
Ни зернинки под снег. И под дождь – ни единой сенинки.
Ни косилок, ни жаток. Они только снились отцам.
А ведь крякали утки, звенели молочные кринки,
И готовилось пиво ко всем храмовым торжествам.
Никаких орденов. Ни похвал, ни речей, ни медалей.
Я и так был герой. Только дайте мне вожжи и кнут.
На рабочую силу в столицу заявок не слали.
Приезжала родня. Да и то – гамаки привезут.
Да ведь нам это к чести. А мне и подавно не худо:
Мать за плугом идёт – я, как воин, верхом на коне,
Мать с косою в лугу – я с граблями за нею повсюду,
Бабка щей принесёт, – я кричу уже: «Бабушка! Мне!»
И ласкали гостей. Ибо сами ласкаться любили.
И скажу не в упрёк, а всего только суть возлюбя:
В города не рвались. И за счёт государства не жили.
И у кур на смеху не бывали в дому у себя.
1982