Поддавки
Давай с тобой сыграем в поддавки
и трубку мира весело раскурим,
закатим пир во славу Эпикура.
Былых побед знамёна и штыки
закинем, с глаз долой, на антресоли,
посадим виноград на бранном поле,
как ты мечтал.
И станем поживать,
и памяти измятую тетрадь,
расчерченную праздниками будней,
по будням праздников
за чаем пополудни
в саду под липой медленно листать,
времён теченье обращая вспять.
И, доверяясь неге гамака,
давай на волю отпускать минуты.
И пусть покой слегка горчит цикутой,
давай не будем ссориться - пока...
Ж-жаль...
Неужели лето? Неба гжель,
старая веранда, чай жасминный,
заросли плюща и бальзамина.
Дразнит ухо полосатый шмель.
Май растаял, он - почти «вчера».
Влажный ветер трогает ресницы.
Вечереет. Первые зарницы -
росчерки небесного пера.
Чёлку мне подкрашивают хной
жаркие лучи. Качаюсь в кресле
в мыслях о тебе:
ах если б, если…
Жаль, что ты сегодня не со мной.
Скамейка
Июнь, и вечер, и теплынь.
Душист и прян топлёный воздух.
В цветочных чашечках, как в гнёздах,
гудят шмели. Струит полынь
целительный и строгий запах.
Заботливо качает ель
луны-инфанты колыбель
на ласковых мохнатых лапах.
Смолкают звуки. Тишина.
И переспелые черешни
во тьму - бесцельно и безгрешно -
стреляют сонно. Ночь нежна.
Мерцают дальних молний змейки.
Деревья, словно во хмелю.
И надпись «Я тебя люблю»
на старой - той ещё - скамейке.
Пиковая дама
Пушкин. «Пиковая дама».
Ночь, июнь, луна.
У соседей – мелодрама,
под окном – шпана.
Тише! Что за чертовщина?
Сквозь столетний тлен
шепчет бледная графиня:
- Где Вы, Сен-Жермен? -
бьётся тенью махаона
в черное окно:
- Не сыграть ли в «фараона»?
Карты, мел, сукно…
Нега, тонкий запах чайный,
книга под свечой.
Обволакивает тайна
шёлковой парчой.
В предрассветной панораме
отступают прочь
Пушкин, «Пиковая дама»,
Германн, тайна, ночь.
Ну, что ты не спишь?
Ну, что ты не спишь? Разве ночь
не сказочный повод забыться?
В окно золочёным копытцем
стучится луна – истолочь
в муку твои муки сулит.
А розы отчаянно чайны.
Жасминовый ветер печально
качает пруда хризолит.
И тысячи звёздных жуков
над садом - и томным, и тёмным -
кружат. А барашек из сонма
плывущих вдали облаков -
твой сон. Ты смежаешь ресницы,
печали уносятся прочь.
Щедра златорунная ночь.
Но только… не пей из копытца.
Улыбка
Миг пробужденья:
потолок, стена…
И солнце бьётся в окна златокудро.
Щелчок –
и память сна отключена:
воскресное, изнеженное утро.
Дремлю над кофе,
стоя у плиты.
Вдруг вспышка: есть!
мне снова снился ты!
Ах, этот сон –
и блажь, и благодать
с протяжной горечью
смолы сосновой.
Но ни за что тебе не разгадать
моей улыбки:
ты мне снишься снова.
Предчувствие
Безветрие. И мысли, словно рой
докучных мух,
насмешливо кружат над головой.
Пронзает слух
безмолвие замедленного дня,
звеня струной.
Лишь ящерица, пленница огня,
тревожит зной
да лёгкое шуршанье стрекозы
томит висок -
языческого празднества грозы
подходит срок.
Она придет, как дикая орда,
потоки мча.
Дитя стихии - царственно горда
и горяча -
оплавит неба рваные края
до черноты.
Вдруг из дождя, как из небытия,
возникнешь ты.
Родство
На сонных цветах колокольчиков
рассветная дышит роса.
Здесь астры прохладно игольчаты
и cтрельчаты птиц голоса.
Здесь, влажной пронизана горечью,
в траву опадает листва,
и катится лето под горочку…
Древесные соки родства
по венам блуждают живительно,
врачуют и сил придают.
Как хочется в царстве растительном
найти свой нехитрый приют.
И здесь, под небесными стрехами
усталость дорог утолив,
избрать тихий шёпот ореховый
и яблок медовый налив,
и под перламутровой кожицей
рассматривать косточек твердь,
и не сожалеть, не тревожиться,
ведь все – суета, круговерть.
Дворик
Здесь пахнет осенью. Не рано ли? Июль.
Гнездятся тени в зыбях подворотен.
И ветер по-булгаковски фокстротен,
и бьётся в окнах старомодный тюль.
Здесь множатся и плавятся на швах,
смещаясь, очертания пейзажа,
волнует душу, нервы будоража,
неясная избыточность в словах.
Здесь ненароком вдруг замедлишь ход,
и звон трамвая отзовётся гулко.
Пространство вздрогнет, а из переулка
полупрозрачный явится Фагот.
Здесь горек воздух, как чертополох,
и льнёт листва испуганно к бордюру.
Застигнут двор, как мир в миниатюре,
в стоп-кадре зоркой вечности. Врасплох.