Корни деревьев растут глубоко, укрепляя земную твердь - боги на совесть лепили Мидгард, чтобы снес их тяжелый шаг. Все принимает во чрево земля - и надежду, и плоть, и смерть. Знает и рык торжества, и тот стон, что стучит, словно кровь в ушах.
Если придет Рагнарек в этот год, или в следующий за ним, сможет ли мост удержать волчий след, как предсказано в строках саг? Сможет ли кто-то подняться и вновь в древних залах зажечь огни, если о битве последней пророчат незримые голоса?
Нет, ее знаки пока что не здесь, но им быть суждено скорей, чем тени осени вздохом возьмут изумруд луговой травы. Только достанет ли воинов, если Высокий откроет пятьсот дверей, чтобы достать свой клинок и сражаться за павших и за живых?
Даже Обманщик не знает покоя, тревожится и молчит. Даже змея не решается больше цедить свой тяжелый яд. То, что горело когда-то костром, ослабело как свет свечи. Боги умрут еще раньше людей, но об этом не говорят.
Нынче в чертогах всё хмурятся больше, чем празднуют и поют. Время пришло - что для стали и кожи, не для дорогих одежд. Только валькирия все еще ждет, что достойный падет в бою... Чтобы, поднявшись в строю восьмисотым, закрыть своим телом брешь.
Корни деревьев растут глубоко, только выдержат ли удар? Или истлеют морозной золой в черном пламени декабря? В день, когда в мир, не скрывая лица, твердым шагом войдет беда - боги умрут еще раньше людей. Но об этом не говорят...