Расставанья с тобой мне всегда по плечу.
Ты летишь заграницу, а я – на даче.
Я по полной за все твои «нет» плачу,
но на каждое «да» оставляю сдачу.
Ты над Бредли досматриваешь мой сон.
Я тревожу рыхлеющий русский август.
Ты – мой ангел, я – твой неудачный клон,
наступивший – в который! – на те же грабли.
Урожай одиночества скуп и прян –
из червивых, подернутых гнилью яблок.
Первый лист пожелтевший слетит в стакан -
и по водке плывет золотой кораблик.
И по сжатому полю проносит тень
самолет, пролетевший из ниоткуда.
Я один. Мне, как водится, нынче лень
о тебе вспоминать, убирать посуду,
о себе горевать и читать, и писать,
и дышать – тоже лень от тоски смертельной.
И, ржавея, скрипит подо мной кровать,
и не греет мне душу мой крест нательный.
Хоть бы пса завести, чтобы было кого
целовать в мокрый нос от избытка чувства.
Ты опять оставляешь меня одного –
это, знаешь, особенное искусство.
Овладела ты им виртуозно так –
даже осень вовсю по тебе скучает
и в окне на заброшенный мной чердак
ветки яблони пьяно не в такт качает.
И доносится плач с опустевших полей.
И тускнеет – кончается август – солнце.
Отправляю вслед за тобой журавлей.
И не верю, что кто-то из вас вернется.