Не ели сокашники каши,
а в скверике у гастронома,
недружною стайкой
собравшись,
обычно делили вино мы.
Слетевшись
веселой семейкой,
мы пододвигали стаканы,
рассевшись на старой скамейке
у каменного истукана,
поставив на землю портфели,
и стол обозначив газетой.
И между глотками портвейна,
затягиваясь сигаретой,
вели бесконечные речи
о Троцком, Камю и Ван-Гоге,
друг другу нещадно переча,
записывая в демагоги.
О, как здесь звучали привольно
стихи
вперемежку с крамолой,
и – рядом с вождем недовольным -
последние сплетни партшколы.
Мы тост заедали печеньем,
конспект на коленке листая, -
и то был обряд посвященья,
принятия в некую стаю.
О, нищее братство свободы,
любви и таланта ватага,
соратники – по небосводу,
товарищи по передрягам.
Ах, где же вы, юные крылья
из нашей студенческой стаи,
какие у вас нынче крыши,
какими сегодня вы стали?
От Риги до Владивостока,
от Нальчика до Нарьян-Мара,
Эх, девочки, как вы далеко,
как мы уже, мальчики, стары...
Запомним же эту страницу,
листочек в косую линейку,
запомним и юные лица
под дождиком в серой аллейке.
Пускай они снятся нам долго,
сияя очами счастливо,
желаньями сбитые с толку,
как речки в весеннем разливе,
Лети ж, моя стая, по свету,
дай Бог тебе
не заблудиться,
Спасибо,
что в наших конспектах
была и такая страница.