иногда эти крики
совсем не обязательно
именуют пришествие
критических состояний.
я пьян,
я в нирване,
я пуст.
гадкое пиво -
всего лишь Пруст,
так же задыхавшийся от астмы,
как я от затхлости в бутылке.
имена
мерцают,
словно новая мода:
неоновые вывески
на кладбище.
к тому были многие предпосылки.
такие, как
выписки
из изоляторов
моих давних фобий.
о том, что я
не смогу больше видеть.
о том, что мне
забудут дать кислородную маску.
и все это скребется у лица.
слишком близко.
настолько, что можно под воду
на тысячи миль,
стремительно отрастить жабры
и больше не думать
о тебе
в единственном числе
мужского рода.
и имя твое,
как из всех сосудов
соль,
перец
и сода:
жгет и проедает
до костей.
и вряд ли мне и тебе стоит,
лежа на клавиатуре,
думать
и ждать
безымянных выдохов
и пустых новостей.