Её дом стоит в самом тёмном из мест мирских – там деревья мертвы, и усохшие руки–ветви
Словно просят у неба - солнца и птиц живых. Но дрожит это небо, темнеет и жмурит веки.
Солнце, зная места, не пускает лучи в злой мир - свет отпущенный гинет в тягучем и стылом мраке…
И заштопаны нитями сотни озоновых дыр, чтобы зло не сочилось, не множилось…
Там, в овраге,
На низине, поросшей лиловым и колким мхом, дом - увитый плющом, недоволен, скрипит и ноет.
В нём хозяйка - черней, чем усталый и стылый дом: ни детей, ни мужа… В ней ветер протяжно воет.
Ни стара, ни корява, иссушена и темна, в волосах репей, на губах ни любви, ни слова.
Молчалива и злобна, тоскливо собой полна, пальцы нервно-сухие, и сверлят зрачки укором.
К ней не ищут дорог, и она не идет за грань. Она помнит, что там – бесконечно тепло, но страшно.
Вдруг опять переступишь, и там – на окне герань, за окном трава, колосится златая пашня,
Носит ветер вереск в своем тепле, пахнет медуницей и нежным счастьем…
Он берёт за руку: «Идем к воде…», и она послушно снимает платье.
И рукой проводит по волосам, и дыханьем тёплым ласкает кожу,
Шепчет: «Никому тебя не отдам». И в неё врастает безумной дрожью.
Замирает вечность, дрожит озон – так всегда бывает в преддверии чуда.
И сердца взрываются в унисон.
Но из страшных сказок, из ниоткуда
В ней вдруг распускается злой цветок - обжигает холодом, губит счастье.
И слова уходят в сухой песок, и взрывают мир в глубине на части:
«Нет любви, мой милый. Не говори… Я не верю в светлые предрассудки.»
Вдруг он понимает, что без любви у него остались, наверно, сутки.
Потому - погладит по волосам, улыбнется нежно: «Да-да, родная…»
И когда останется ночью сам – вдруг шагнет за тонкую сущность края,
И за ним потянутся ручейки, соловьи, ромашки, трава и зайцы.
А в руке окажутся свет, лучи… И сожмутся до бела в силе пальцы -
Так внутри ладони несут любовь, чтоб её неверие не убило.
И любовь пульсирует как огонь - на запястье светом играет жила.
Он шагает в вечность, не торопясь. Только за спиною взрастает темень.
Мир теряет краски, родится мразь - и живое всё обратит во кремень.
А она обрящет сухую старь, и душа умрёт, не покинув тело.
И умрут деревья, сгорит алтарь, и наступит скорбь и пустая темень…
И когда однажды сквозь пелену одинокой ночи, через бессмертие,
Вдруг увидит звездочку не одну - это он рассыпал, идя в столетиях,
Много удивительных слов любви, и они засветятся по привычке…
«Нет любви, мой милый. Не говори...» - она вспомнит все и зажжёт все спички,
Чтоб во тьме кошмарной хотя б на миг ощутить тепло и согреться светом.
И когда они догорят в ночи – она тоже станет прозрачным небом…