А если бы мы исчезали на десять минут
И вновь появлялись
На десять минут и не боле,
Тогда бы я понял, зачем люди песни поют,
Зачем подвывают им волки в заснеженном поле.
А если бы вдруг на века
( Боже мой, на века! )
Рассыпаться в прах и подняться всё с тем же стаканом,
Наверное, я не забыл бы лицо мужика,
Который напротив стоял с коньяком и нарзаном.
Ого! – я сказал бы ему после пары глотков, -
Я выпал на пару веков, но меня не убудет.
За пару веков я отвык от таких мужиков,
Лишь ты да ещё Брешенков – настоящие люди.
А впрочем, такое, конечно, случалось не раз.
Не раз и не два, и не три, я могу поручиться.
Но бьюсь об заклад, что, исчезнув на век или час,
Вернувшись, я встречу всё те же родимые лица.
Кровавые пятна с востока и юга – в окно.
Дрожание шапок на двух полюсах от испуга.
Но пьяный Хайам принесёт нам в сосуде вино
И сгинет в подсобку искать задремавшего друга.
А Пётр Брешенков головой не устанет кивать,
Болезни и бзики врачуя стихом и стаканом.
И будет напротив, как старенький Пушкин, стоять
Печальный и добрый земляк с коньяком и нарзаном.