Закат погребен в тучах пепла, седых как лед. И башня в агонии от многократных взрывов, что электрошокер, разрядами в тучи бьет, в светило прицелившись сквозь облаков разрывы.
Пожалуй, ошибки ученых страшней войны. Другие, как пули, прикончив, пройдут навылет. А эти картечью накроют из-за спины, заставив корежиться вечно под вихрем пыли. В твоем послужном вера в цель до последних сил и стрелы ранений, разрезы морщин в наследство. Да пропасть упреков.
Так, твой ученик твердил:
– Профессор, признайте, цель не оправдала средства. Мы с Вами себя возвели в ранг святых творцов, идеями, как кинетическими щитами, прикрывшись, шли к цели, не глядя на мертвецов, беззвучно ступая меж выжженными телами.
Ты знаешь, отчасти он прав, но порой признать так трудно, что твой же проект дал осечку, впрочем... Избрав пресловутое меньшее зло опять, ты не отменил судный день – лишь на век отсрочил.
И ты видел мать молодую в одном из снов, что таяла в угольном космосе сбитой птицей. Без сил, без надежды, и диски больных зрачков затмением заполоняли ее глазницы. Кошмары теперь... А ведь ты хладнокровней был... И падали термозаряды в последнем танце горячими солнцами, да испускали дым. Он в бездну небес устремлялся протуберанцем.
Однажды тебе на "Нормандии" друг сказал, что плеск волн похож на прерывистые помехи, как в рации той, расколовшейся о металл у тела солдата в пробитом насквозь доспехе.
Вновь ветер-разведчик бежит позади след в след, ты в пекло идешь, вынося приговор "виновен". А значит, обязан исправить.
Возврата нет.
Лишь в небо.
С пустынями между галактик вровень.
Уверенно пальцы ложатся на кнопку "старт". Ты веришь словам, что сказал тебе дрелл-убийца. Вот, в небе Тучанки искрит звездопад петард. В лучах Аралаха. Надеждой на пыльных лицах.
И чувствуешь, как отступает в ничто огонь, как дождь в бесприцельной стрельбе обернулся дроидом. Беснуются капли, дробясь о твою ладонь на брызги, серебряным поясом астероидов. А море, подобно вселенной седой без дна, глотает вновь хищные, точно фрегаты, скалы, и на рандеву устремилась твоя волна, ты слушаешь шепот в прибое. От войн усталый.
– Эй, Мордин, замолвишь словечко за нас, мой друг?
– Позднее. Нет времени, Шепард, – стоишь ни с места. – К полудню по радио передают жару и солнце. В конце концов, должен закончить тесты.
Приливы приносят цветные, как шар Земли, ракушки. Пока что они не видны с причала. Как за облаками невидимы корабли, их космос по звездам расстелет к войны финалу...
Да. Сына назвать в твою честь обещался Рекс. Посмотрим.
Галактика пышет кроваво-красным. Как прежде. Затишье вновь давит, и снится лес – постъядерный призрак.
Надеюсь, все не напрасно.
А ты где-то смотришь на море, на рыб-комет. Ил пятки щекочет, и солнце уже на страже. В горсти восемь раковин – карликовых планет.
Что ж, наши мечты исполняются, в общем, даже и в этот, как вакуум космоса, мертвый миг. Под ливнем обломков, в пылающей круговерти. Среди эстакады длиной в жизнь за сотни лиг. На новом витке...
Но уже после нашей смерти.