Пролог.
Этот город, был необычным, люди появлялись и исчезали на аллеях и улицах. Каждый день, меняли форму и цвет дома, листья, желтея и опадая, на утро снова зелёным полотном покрывали ветви деревьев, а календари, постоянно лгали. Всё, словно бы замерло во времени, и город, казалось, совсем не замечал того, что остальной мир вокруг меняется. Жители, обитали самые разнообразные, дети подвалов и обочин, выкидыши системы, отбросы общества, иначе и не сказали бы о них многие. Такие не редко умирали в тишине ночных подворотен и подъездов, вызывая у случайных прохожих ,чаще отвращение, чем чувства сожаления или скорби. Что приводило их к этому, они и сами рады были бы знать. Глупость, и ранимая наивность поколения, или недостаточное взаимопонимание с обществом, - не важно, - смысл уже был потерян, и лишь рассветное солнце, вновь, пробуждало в них остатки, уже почти угасшего сознания. Убивая, изо дня в день друг друга, делая буквально, всё, что бы получить этот не замысловатый и в тоже время пугающе загадочный кусочек свободы, жители города словно тени, скользили вдоль потрёпанных мостовых. Когда то, они были спортсменами, музыкантами, врачами, возможно среди них были и те, кто держал оружие и целился в живые мишени при делёжке чужих территорий, и отстаивании своих собственных земель. Но скоро это было уже не важно, и те, кто хотел вырваться из замкнутого круга, впитавшегося в каждую клетку тела ощущением, несвободы, словно глупые насекомые, бились о стекло предрассудков, в зависимости от своей ненависти и в то же время, равнодушия, к этому, необычному городу. Но были и те, кто получил возможность жить стабильной, и практичной жизнью. Всё было разделено на почти равные части, между теми, кто был более образован, и теми, кто был высокомерен.
Лера.
Сгорбившиеся фонари, жёлтым светом мерцали вдоль вымощенной брусчаткой аллеи. Блестящие после дождя камни, в свете электрических ламп, издали казались словно бы позолоченными, и под шагами хрупкой женской фигурки, звонко отзывались эхом вдоль пустынной улицы. От сырого воздуха, под лёгким ситцевым платьем по коже бежали мурашки, Лерка спешно шагала по мостовой, наполняя ночь, стуком дешёвых каблучков. С тревогой оглянувшись по сторонам, и недолго покопавшись в сумочке, под светом тусклого фонаря в поисках ключей, она свернула в арку, ведущую во двор старого двух этажного дома. Над единственным подъездом, горела маленькая лампочка, вокруг которой сновали тени мотыльков. Девушка, подойдя к двери, потянула за потёртую ручку, та предательски громко скрипнула, от чего где то в дали, залаяла собака. Лерка юркнула в темноту, и, чиркнув пару раз зажигалкой, стала подниматься по грязной лестнице на второй этаж, освещая себе путь, светом тусклого пламени. Оказавшись напротив деревянной двери обитой красным дерматином, она вставила ключ в замок, и, повернув его там пару раз, вошла в квартиру. На кухне горел свет, Лерка скинула чёрные туфли, и попыталась тихо прошмыгнуть в свою комнату, но соседка по квартире, видно ждала её прихода.
- Лерка! Лерка! Почти шёпотом позвала с кухни Таня, выглядывая в коридор из дверного проёма кухни. – Ты где шляешься так долго!? Утро скоро! Лерка на цыпочках прошла на кухню и села на стул.
- Да я у Витьки была, мы в кино сегодня ходили, он мне представь, колечко подарил. Ты мне чаю налей. Улыбнулась она, собирая пышные рыжие волосы в хвост.
- Ой, добегаешься дурёха, вот если он узнает, чем ты занимаешься, а? Вот, что тогда делать будешь? Шептала Таня, выключив свет, и щёлкнув кнопкой настольной лампы.
– Да кто ему скажет, у нас тут приезжие сплошные, ни кто друг друга не знает, а если и знает, то только по пьяне.
- Даа, тебя в лицо мало кто помнит. Ехидно хохотнула Таня, шлёпнув Лерку по ляжке.
- Да иди ты, сама лучше что ли?! Обиделась девушка, отталкивая руку соседки.
- Да лаадно, не дуйся дурёха, я ж добра тебе желаю, вот пошла бы к Винсу работать, вместе со мной, там и клиенты приличные, и защитят если что….
- И убьют, если что! Закончила Лерка, перебив Таню.
- Ну а как ты хотела? В нашей стране только так,- где закон, там и преступление.
– Ой, давай об этом, потом поговорим, ты вот лучше скажи, ты Сёму моего кормила сегодня? Или опять, полдня голодом сидел?
- Да кормила - кормила, не переживай, он вон, три тарелки супа сегодня стрескал когда со двора пришёл, опять весь день с мальчишками мяч гонял, стекло вот у Кузьмича разбил, мне ему заплатить пришлось.
- Да фиг с ним, со стеклом, я тебе отдам завтра утром, в сумке копаться не охота, главное сытый спать лёг. - Ты лучше скажи, хозяйка то приходила?
- Приходила, я ей деньги твои за комнату отдала, так что мать, живи ещё спокойно, оплата прошла успешно. Таня закурила. Открыв форточку, встала на подоконник босыми ногами, и стала пускать дым в сырую летнюю ночь, стряхивая пепел на карниз. Таня, не смотря на свой вульгарный облик, всегда держалась несколько романтично, и когда курила, то походила на героинь фотографий конца тридцатых годов, от чего всегда вызывала улыбку умиления на Леркином лице.
– Я смотрю, ты под дождь попала? Хоть в душ сходи, у нас вон, воду горячую дали сегодня, наверное, трубы отремонтировали наконец. - Ох, надоело мне всё Лерка, знаешь, как надоело?
- Ну, мне тоже надоело, а что делать? Раз уж судьба наша такая, кто то в космос летает, а кто- то ****ой торгует. Ответила Лерка, доставая из холодильника бутылку водки. – Я вот ещё немного заработаю, за Витьку выйду. И уеду подальше отсюда, может, на море куда…. Так хочется, чтоб любить друг друга, сколько жить осталось. И знаешь, ещё что бы купить себе, кресло-качалку, плед, шкаф книг, дом, на побережье где ни будь, собаку,- и пошли все в жопу!
Лерка мечтательно зажмурилась.
- Ага, купальник купить не забудь! Любить она собралась! Ты что, любишь его что ли? Усмехнулась Таня. – Нет, мать, нам пока что о морях думать рано,- мне, кстати, тоже налей, а то чёт грустно как то, - так и спится не долго…. И потом, чем тебя это, море не устраивает?
- Может и люблю, я пока что сама не знаю, он знаешь, мямля какой то, ни чё ему не надо, его мама содержит, а он меня, пока что, так вот и живём. А не устраивает тем, что тут вместо пляжа засранный берег, заваленный мусором, вдоль которого постоянно бродят «мусор’а», и бухие рыболовы спят на песке. Ответила Лерка, открывая бутылку, и наливая две рюмки.
Таня поставила на стол скромную закуску; грибы, капуста, пакет сока. Лерка выпила первую рюмку, и захрустела огурцом. – Молодец у тебя мамка Танюх, такие соленья нам присылает, ты бы ей хоть денег отправила. Слушай, дай сигарету, я свои, в сумке оставила.
- Отправляю, иногда…. Таня бросила окурок в темноту. – Да оно ей надо? У неё вон, всё своё, и пенсия будь здоров, не пропадёт.
- Сколько время то уже, Тань? Спросила Лерка в свою очередь, вставая на подоконник, щёлкая зажигалкой и прикуривая.
- Да часа два ночи, - не ссы, - твой спит как убитый, его щас пушкой не разбудишь. Кивнула Таня в сторону Леркеной комнаты.
- Ладно, давай ещё по одной, я в душ, и спать, мне завтра с директором школы встретиться нужно, Сёмка на следующий год в первый класс пойти должен.
- А как же моря, мадам? А, мать? Поддела Таня с усмешкой.
- Да иди ты! Отмахнулась Лерка, и, закусив выпитую рюмку водки огурцом, пошла в ванную комнату.
Ванная была старой, с облезлой краской на стенах, и местами облупившейся голубой плиткой. Советский кафель на полу, был затёрт множеством ног предыдущих жильцов, до глянцевого блеска, и больше походил на покрытый ровным слоем цемента пол. Установленная недавно, хозяйкой квартиры дорогая душевая кабина, совмещённая с ванной, выглядела в этом постсоветском помещении, словно напоминанием, о нынешнем положении дел в стране. Впрочем, Лерку такие вещи волновали мало. «Залетев», будучи ученицей одиннадцатого класса школы, номер 32, города Грязногорск, и сбежав из отчего дома, как ей тогда казалось, к верному ей, тридцати летнему мужчине, по имени Кирилл, она поняла, что в жизни бывают люди, для которых свой личный успех, куда важнее, мимолётного увлечения на стороне. После родов, Кирилл снимал девушке квартиру, и даже пообещал жениться на Лерке, но как только злые языки, пояснили его жене, где, и как, муж проводит время, Кирилл растворился в воздухе, подобно миражу в жаркий зной. Лерка, осталась одна. Вернувшись, домой, и как говорится, принеся в подоле чадо, она стала, жить непростой жизнью матери одиночки, вместе с родителями. Отец, Николай Павлович, принял дочь, со всеми её насущными проблемами, и во всём ей помогал, не на минуту, не оставляя забот, о любимой дочери, в то время, как мать Лерки, Галина Фёдоровна, восприняла дочь холодно, и с укором. Так прошло три года, в скором времени, отец Лерки, не выдержав постоянных споров с женою по поводу бедственного положения семьи, и умер от инсульта, в возрасте пятидесяти пяти лет. Галина Фёдоровна, не помедлив и пары дней, выставила дочь на улицу. И будучи, работником местных органов власти, лишила её тем самым, всяких претензий на столь драгоценные сейчас, квадратные метры. Вот тогда Лерка, и встретила нынешнюю соседку Татьяну, которая и предложила, столь не простой вид заработка. Конечно, в дальнейшем, Лерке встречались, «идейные» жрицы любви, но взглядов их на жизнь она не разделяла. И мечтала о том, что однажды накопит денег, и уедет куда ни будь далеко – далеко…. Куда точно, Лерка и сама не знала, лишь бы подальше, от этого пыльного города сломавшего ей жизнь. Когда же, случай такой выпал, она, вместе с новоиспечённой «подругой», и тогда уже, пяти летним сыном, уехала за далёкие пятьсот километров, в портовый городок Шамбаловск. Где впрочем, профессия её, приобрела оттенок более свободный, и став (если так можно выразится) заслуженным работником, Лерка была вольна выбирать клиентов самостоятельно. В отличии, от предыдущей безысходности сальных рук дальнобойщиков, и доблестных служителей закона. Теперь Лерка, была предоставлена сама себе, и лишь изредка, обращалась за помощью к крышевавшему, коллег по ремеслу, девушек, мрачному верзиле, по имени Винс. Который впрочем, за немалую сумму, а иногда и в кредит, избавлял Лерку, от её насущных проблем, в качестве, встречающихся периодически, грубых, и нерадивых клиентов. В общем, жизнь Лерки, была похожа на множество других жизней, которые каждый день уносил поток бытовухи, грязных улиц, и портового солёного ветра.
Стоя под струями горячей воды, девушка мысленно подсчитывала расходы на школу, продукты, одежду и косметику, чуть заметно шевеля губами. Мыльная пена ласково щекотала ступни, кружась в маленьком водовороте, и Лерка наслаждалась, этой, хоть и косвенной, но заботой. Вытираясь полотенцем, она провела рукой по запотевшему зеркалу, в полосе чистого стекла отразилась девушка двадцати пяти лет, стройной фигуры, и с правильными чертами лица. Большие зелёные глаза, чувственные губы, упавшие на плечи рыжие мокрые волосы, и конопушки на щеках. Вот только взгляд Лерки, говорил о том, что она устала как собака, и в жизни видела почти всё,- всё плохое и гнусное.
- Ну что, подруга, выглядишь пока что достойно, хоть щас замуж. Девушка ехидно подмигнула сама себе, и набросив халат, пошла спать. Сёма мирно сопел на верхнем ярусе двух этажной кровати. Лерка шмыгнула, под клетчатое серое оделяло, и почти сразу уснула. За окном взошла луна, тучи почти развеялись, и показались звёзды.
Уже давно поднялось солнце, небольшой портовый городок проснулся, вместе со всеми своими трезвыми ещё пока что жителями. Сам порт, в общем, уже давно был заброшен, и остатки роскоши советского водного парка, ржавели, покачиваясь на волнах. Луч света скользнул по Сёмкиному лицу, и замер. Сначала мальчик закрылся одеялом с головой. Он видно уж больно вставать не хотел, так уютно, было ему в это утро. Но потом видимо решил всё - таки встать. Ещё сонный, поплёлся он в ванную, подставив руки под струю воды умывальника, долго смотрел, как вода блестит под светом лампочки, потом умывшись и наспех почистив зубы, Сёмка пошёл на кухню. Сидя за столом, спала Таня, перед ней стала пустая бутылка водки, в руке она держала надкусанный огурец. Оглядев эту, похоже, привычную картину, Сёмка поставил чайник на плиту, и стал ждать, пока тот закипит. Когда свисток чайника издал пронзительный свист, Танька подскочила, уронив огурец на пол.
- Сёмка блин! Что, по человечески разбудить не мог!? Потирая глаза, возмущалась Таня.
- Тебя разбудишь, небось, опять всю ночь с матерью водку трескали? Проворчал Сёмка, наливая в большую кружку кипяток, и бросая в неё пакетик чая.
- Не твоё дело шельмец, мать, между прочим, сегодня в школу пошла, договариваться, что бы ты, образование получал. Ответила Таня, спешно собирая в пакет для мусора остатки вчерашнего своего одиночества.
- Да ну её, эту школу, я лучше работать пойду, вон, у Кольки отец всего три класса закончил, а в люди выбился и ни чего! Возмутился Сёма.
- Хулиган твой Колька, и отец у него бандит, а ты нормальным человеком стать должен, и уехать отсюда. Таня улыбнулась и стала щекотать мальчишку, от чего тот заливисто смеялся.
- Тёть Тань! Хватит!
- Ни чё не хватит! А то угрюмый ходишь как старик! Только причитаешь всё! И какая я тебе нафиг тётя!? Тётю блин нашёл! Я тебе с сёстры гожусь, - старшие!
В этот момент на кухню вошла Лерка, и поставила на стол пакеты с продуктами, на пакетах была надпись: «Супермаркет Индиго – сделайте ваших детей не такими как все». Надпись второго пакета гласила: «Портовыч – магазин, для простых людей»
- Откуда такие богатства? Не то обрадовался, не насторожился Сёмка.
- Да на фабрике, премию дали, вот, решила учебники заранее купить, так что вы, Семён, в следующем году идёте в школу! Отказы, не принимаются! Улыбнулась Лерка, и потрепала короткие рыжие волосы сына.
- Ну, маам, не хочу я в шклоуу! Протянул Сёмка, отстранив пакеты, со школьными принадлежностями, и карими глазами полными хитрой жалобности, уставился на мать.
- Да чё ты переживаешь, мелкий? Тебе год ещё целый до школы! Гоод! А ты так упираешься, словно тебя завтра туда гонят. Так, бери свой чай, возьми в холодильнике кусок торта, только один, и иди в зал, телек вон посмотри, нам с матерью поговорить надо. Таня поставила на стол блюдце с большим куском торта, Сёмка взял это сладкое богатство, и пошёл куда велели, что то ворча под нос о том, что всё ровно он в школу не пойдёт, и что Танька глупая тётка.
- Таня, многозначительно поглядела вслед «мелкому», и следом взглянула на Лерку, расставив руки в жесте: Ну, и что с ним таким делать?
- Да ладно, просто не понимает ни чё ещё, правда в школе сложновато ему придётся, по началу, ему ведь сколько щас? Спросила Таня, распахивая створки окна и впуская в внутрь свежий летний ветерок.
- Шесть всего, а разговаривает иногда как мужик взрослый, мне даже не по себе иногда. Поглядела Лерка в сторону зала. – Аж, дрожь берёт.
- Ну, что ты хотела мать, я вон тоже, с пяти лет матери на рынке помогала торговать, там тоже знаешь, особо не до детства было, а Сёмка у тебя считай, во дворе растёт, только поесть и приходит, его там всему научат... Продолжала Таня свои рассуждения, раскладывая по полкам холодильника, принесённые Леркой продукты.
- Вот и торгуешь теперь! Рассмеялась Лерка, открывая пакет сока, и наливая в высокий стакан с микки - маусамаи. – Научат то научат, толку только от этого образования, свяжется, с хулиганьём каким ни будь и всё, пиши - пропало. Ну не чё, скоро в школу, его там научат родину любить. - Я директора предупредила, чтобы по строже с ним.
- Смотри Лерка, не переусердствуй, а то он возьмёт, и сбежит на фиг, потом ищи его ветром в поле, климат у нас тут сама знаешь, хоть под листиком ночуй, и приезжих много, прибьётся, к табору какому ни будь, и всё.
- Ой, не нагнетай, ни куда он не денется Танюх, в школу пойдёт, всё наладится, я тоже на другую работу пойду. Лерка не отрываясь, выпила стакан сока, и, вытерев губы рукой, достала из пачки сигарету.
- Какую, другую то? В полголоса усмехнулась Таня. У тебя образования, почти что нет, а с твоим аттестатом, тебе и правда, только на фабрику, рыбу вон, сутками чистить.
- Ну и ладно, буду чистить, если Сёмка узнает, чем я занимаюсь, он же с ума съедет на фиг, а так, и овцы целы, и волки сыты. Лерка закурила, и дым заиграл в свете солнечных лучей.
- Ну, дело твоё, ладно, я с Винсом пойду, сегодня встречусь, мне ему заплатить нужно за месяц, ты ему деньги отдала уже?
- Сегодня с утра, мне Витька дал, сказала сыну на учебники нужно, слушай, ты сегодня в ночь, или выходная?
- Выходной у меня, а что? С подозрением спросила Таня, и вдруг поняв, в чём дело, запротестовала: - Не-не-не! Больше я с ним сидеть не буду! Хватит с меня! Он опять чё-нить отчебучит а мне разбирайся потом! Не-не-не! Даже не уговаривай!
- Да ты не сиди, ну так, в окошко поглядывай, чтоб хоть под каким - то контролем был. Взмолилась Лерка, скуксив жалостную рожицу.
- Лаадно, но это в это в последний раз. Тяжело вздохнув, согласилась Таня. – А ты сама то, куда собралась?
- Мы сегодня с Витей, к его маме знакомится идём, ой Танюх, чует моё сердце, он меня за муж позовёт, вот увидишь!
- Ну да, потом догонит, и ещё раз позовёт, ты бы днём то не болталась по городу с ним под ручку, а то сама ведь знаешь, тут хоть никто друг друга не знает толком, за то припоминает хорошо, мало ли на кого напоретесь по дороге.
- А мы на такси поедем! Похвасталась Лерка, и показала Тане язык.
- Ну, ты даёшь мать, сама по гостям на такси разъезжать собралась, а меня в няньки записала? Возмутилась Таня.
- Ну ладно тебе, Танюш! Давай, я тебе платье новое куплю, а?
- Ну ладно, беги давай, а то тебя уже поди твой студентик заждался.
- Спасибо Танечка! Взвизгнула Лерка, и, чмокнув соседку в щёку, побежала к себе в комнату переодеваться.
- О-ой дура. Вздохнула вновь Таня, вслед сверкающей пятками Лерке. И налив, в стакан с микки – маусами, сока, сделала пару глотков.
– И чё я с ним, вообще сижу? Спросила она сама у себя, уже идя в душ.
- Потому что ты его любимая пьющая гувернантка! Услышав этот вопрос, крикнула весело Лерка из своей комнаты.
- Ну да, я у него прямо, ангел хранитель! Засмеялась Таня, проходя мимо зала, и подмигнула сидящему перед телевизором Сёмке, который показав в ответ язык, отвернулся.
- Ну, весь в мать! Усмехнулась Таня, и скрылась за дверью ванной, с наклеенным на ней календарём с лошадью.
Таня, в общем, была довольно своеобразной жрицей любви, с непростым характером. В целом, фигурой Кустодиевских форм, и капиталистических взглядов на жизнь. Поскольку, мать её при «Советах», работала в местном гастрономе, а после «развала», стала торговать на рынке, Таня, была на ты, с «торговой» математикой, и обладала врождённым умением продавать товар, и знала, ему цену. В этот, так называемый, порочный бизнес, она пришла сама, так как учится, ей было просто лень и она любила мужское общество больше, чем торговлю тряпками и географию. Голос её был чуть хрипловатый, но от чего то, нравился мужчинам. Таня любила нефильтрованное, и песни Шевчука. Впрочем, не об этом сейчас.
Наконец нарядившись, в чёрное облегающие платье, туфли на низком каблуке, и шляпку, Лерка стала похожа, на леди с улиц Парижа конца двадцатых годов, жемчужные клипсы и нитка белых строгих бус словно подчёркивали образ целомудрия и покоя. В довесок Лерка, надела перчатки из лёгкой такни почти до локтя, и набросила на плечи шёлковый белый платок.
- Ну, ты мать вырядилась! Выйдя из душа, в махровом красном халате, и башней из полотенца в ромашку, на голове, констатировала Таня, широко улыбаясь раскрасневшимся лицом.
- Я же говорю, сегодня к его маме едем, мне что, прикажешь, чулки в крупную сетку и красные сапоги напялить? Отмахнулась в ответ Лерка, крутясь перед зеркалом в прихожей.
- И чем заниматься будете, на званом вечере то? Таня отвесила, некое подобие реверанса, приподняв полы халата пальцами, скрестила пухлые ноги, и засмеялась.
- Витя сказал, она у него раньше, вроде в театре работала, наверное, будет нудеть про то, что сейчас не то что, во времена её молодости, и что нравы сейчас уже не те. Короче скука смертная, потом, может, в кино пойдём, там вроде фильмы новые привезли.
- Что же, удачи подруга, но ты помни, жизнь - она как зебра: сначала белая полоса, потом чёрная, а потом хвост, и полная задница, так что ты не расслабляйся, ни минуты. Танька шлёпнула Лерку по заду и, напевая, что то под нос, вальяжно пошла в свою комнату.
- Спасибо, блин, на добром слове. Подумала Лерка.
- Сёмочка, мама пошла в гости! До поздна не гуляй, и слушайся тётю Таню! Я скоро приду!
- Ага! Ответил Сёма, явно не собираясь соответствовать, этому списку требований.
Лерка вышла на улицу, с наслаждением вздохнула, закрыв глаза, и ловя свежий ветерок с моря, простояла так пару минут, вскоре она увидела приближающеюся к дому машину такси. На переднем сиденье, рядом с водителем, держа букет цветов в руках, сидел Витя.
Пощёлкав по каналам, и не найдя ни чего для себя интересного, Сёмка оделся, и пошёл гулять во двор. Вечерело, воздух был прохладным и свежим. Небо было окрашено в розовато алые оттенки, и казалось, каким то неестественно низким и тёплым, мальчик немного поёжился от холодка, что принесло дуновение ветра с моря, и пошёл в сторону детской площадки, где на ржавых качелях сидели друге дети. Проболтался он вместе с ними до поздней ночи, наконец, запалив вкопанную в землю лысую автомобильную покрышку, дети наигрались всласть, и наспех залив, коптящий чёрным едким дымом, кусок резины, водой, из принесённого Колькой ведра, пошли по домам. Ох и долго же они пытались её потушить. Весь перепачканный сажей и пропахший гарью, Сёма счастливый пошёл домой. Уже совсем стемнело, на лавке возле подъезда сидела Таня. Увидев, пришедшего, как чертёнок чумазого ребёнка, она, оторопев, выронила сигарету, поперхнувшись дымом.
- Сёмочка, это, что блять такое? Ласково спросила Таня с гневом в глазах, медленно вставая, и возвышаясь над мальчиком неминуемым наказанием.
- Тёть Тань, мы сначала в прятки играли, а нам потом темно стало, и мы решили костёр развести, а дров нету у нас, и Колька из дома бензину принёс, и мы покрышку запалили, а потом нам играть надоело, мы её потушить захотели, а она, ну ни как, тухнуть не хотела! Сёма, звонко тараторил, и при этом, вытирал зачем то лицо рукой, от чего перепачкался ещё больше.
Немного смягчившись, Таня предложила:
- Сёма, давай так, если твоя мама, явится раньше того времени, что ты мы тебя отмоем, ты будешь бегать мне за сигаретами до конца месяца, понял?
- Да тёть Тань! А можно, я сначала соку выпью, а то жарко сильно, у огня долго стоял.
- Лаадно, пошли, ну не дай Бог тебя мать такого увидит, она же мне башку, нафиг оторвёт!
Дав мальчишке лёгкий подзатыльник, Таня повела чумазого Сёмку домой.
Сёмка сидел в ванной полной пены и горечей воды, Таня пыталась оттереть с его рук и лица следы сажи и грязь, но они словно бы въелись намертво. Сёмка заливисто смеялся, видя, что усилия Тани безуспешны, за что снова получил подзатыльник.
- Ну, вот чё ты ржешь, а? Ты думаешь, мне одной достанется, мать тебя тоже отлупит, вот увидишь, отлупит! Вы посмотрите на него, как поросёнок весь улячканный! Далась вам эта покрышка проклятая!? Вы что, до завтра, подождать не могли со своими играми!? Ворчала, намыливая голову Сёмке раздражённая Таня. – Глаза закрой, а то мыло попадёт, будешь потом с красными ходить, как друзья твои дурные!
Наконец, с водными процедурами было покончено, и Сёмка, вновь принял благовидный облик. Щёки его были розовыми от горячей воды, и он был счастлив, что ему не попадёт от матери. Вытерев насухо голову, и переодевшись в чистое, Сёма был отведен на кухню и поставлен перед фактом, или он моет посуду, или, Таня всё расскажет Лерке. Мальчик, особо долго не протестовал, в конце концов, в раковине лежали всего четыре грязных тарелки и пара кружек. Пока Сёма мыл посуду, Таня, пошла к висящему в коридоре телефону.
- Алё, да. Да, я скоро приеду, да не переживай ты так, всё будет как обычно, нет, ты же знаешь я как говорю так и будет, всё в силе….
Пока Таня болтала по телефону, Сёмка домыл посуду, прошёл в зал, включил телевизор, и стал ждать, пока приедет Лерка.
Подъехав, в высотному дому, (которые, к слову сказать, столь не многочисленны, в Шамболовске) Лерка и Витя вышли из машины.
- Так, Лер, всё поняла, да? Мама, у меня человек своеобразный, так что ты с ней, пожалуйста, помягче будь, и я тебя очень прошу, не спрашивай ни чего у неё, иначе мы только завтра снова на улицу выйдем.
- Да всё будет хорошо милый, не переживай ты так! Успокаивала парня Лерка, поправляя ворот его рубашки. – У нас на фабрике, знаешь, такие люди специфичные иногда попадаются, ко всем подход найти можно. Она улыбнулась.
- Ну, тогда идём. Витя, заметно нервничал, поднимаясь по лестнице. Был он человеком честно сказать безвольным, и слабохарактерным, любая трудность, что встречалась на его пути, тут же превращала его в безвольного телёнка, которого можно спокойно увести на бойню, не прилагая почти ни каких либо усилий. Но все эти недостатки, в глазах Лерки, скрашивались Витиной «состоятельностью», и заботой, о её собственном благополучии. В жизни, Лерка сделала один важный, в её положении вывод: из мужика можно вить верёвки, пока ты ему нужна, вот в это время, можно провести воспитательный процесс, и слепить что то, для себя подходящее. В данный момент, процесс лепки был почти завершён, так как материал оказался податливым, и готовым к обжигу, оставалось последнее, встретится с матерью Витьки, бывшей актрисой театра. Сама же, мама молодого человека, Тамара Петровна, была несколько, странной, женщиной. Она всегда держалась достойно, но имела, некие особенности в общении. Которые вызывали, у непривыкших, к мыслям о высоком, местных жителей этого забытого уголка побережья, двойственные чувства.
Наконец, двери лифта открылись на площадке седьмого этажа. Лерка и Витя, подошли к железной двери, выкрашенной в зелёный цвет.
- Ну, с Богом. Сказал Витька, и нажал на кнопку звонка, который тут же отозвался где то в глубине квартиры. За дверью послышалась шаги, щёлкнул замок, и перед гостями на пороге появилась Тамара Петровна. Окинув взглядом Лерку, пожилая женщина приветливо улыбнулась Вите и радостно приветствовала его: - Витенька, сынок! Пришёл наконец! А я уж заждалась, думала, когда же вы наконец явитесь? Ну, рассказывай, кто наша гостья?
Немного помявшись, молодой человек, наконец заговорил.
- Вот мама, познакомься, это Лера, моя девушка. Лерка приветливо улыбнулась.
- Здравствуйте, Тамара Петровна, очень рада с вами познакомится, как поживаете?
- Спасибо, хорошо Лерочка. Ой! Что же это мы в дверях то стоим!? Вдруг спохватилась Тамара. – Вы, проходите пока в гостиную, а я чайник поставлю! Пройдя в квартиру, Лера поняла что бабулька явно при деньгах, и упускать теперь шанс наладить жизнь, будет просто глупо.
- Мама, мы тут тортик купили, ты порежь, пожалуйста. Сказал Витя, протягивая матери коробку перевязанную красной ленточкой с бантом.
- Ой, Витинька, давай ты порежешь, а я тарелки достану получше, гостья, как ни как, такая у нас красивая, пойдём со мной, а вы, Лерочка, не скучайте, вот, альбомчик с фотографиями полистайте, он у меня всегда на столике, перед диваном лежит, синий такой. Лера улыбнулась в ответ на предложение, и села на диван разглядывать фотографии, с мыслями о том, что пока, что всё идёт не плохо.
Прейдя на кухню, Тамара явно, переменилась в лице. - Ты мне, что за проститутку в дом привёл, А? У неё же на лбу написано, ША-ЛА-ВА! Шипела Тамара, гневно глядя на сына. – Ты поверь мне, я не один год на свете прожила, она только с виду такая вся чистенькая, а сама поди вот такие вот; На этих словах, Тамара изобразила общеизвестный жест, ударив тыльной стороной ладони в сгиб локтя, и сжала кулак для убедительности своих слов. – Прости Господи, - лижет!
-Маама! Ну как вам, право не стыдно!? Судить такое, об человеке, с первых минут знакомства!? Успокаивал мать Витька, нарезая торт. – Она на фабрике работает, в цеху. И потом, ребёнок у неё, где вы видели, что бы порядочная мать, подобным занималась?
- Что!? Ребёнок!? Побагровела Тамара, и села на стул. – Сыночек, миленький, я тебя Христом Богом прошу, брось ты её, я её насквозь вижу, не доведёт она тебя до добра! Шептала Тамара, взяв сына за руку.
- Мама, поверь мне, ты сильно ошибаешься, она порядочная девушка, ты, зря беспокоишься только, вот увидишь, всё будет хорошо. Наконец, нарезав торт, и разложив его по блюдцам, Витя поставил всё на поднос и взяв его в руки, и пошёл в гостиную. Тамара, немного помедлив, глянула на образа, висящие в углу на комодом с посудой, перекрестилась, и пошла вслед а сыном.
На страницах альбома, были вклеены чёрно белые снимки, которые чередовались с пожелтевшими от времени «паларойдовскими» карточками. Моменты из жизни Тамары Петровны и Вити. На одних, она была ещё совсем молодой, в роскошном платье, в окружении поклонников и видимо, верных друзей. Которых, в жизни самой Лерки не было ни когда. На других, были кадры юбилеев, и новогодних праздников. Витя, на всех снимках стоял в одной и той же позе. Сложив руки на груди и глядя в камеру. Например, у новогодней ёлки, в совсем ещё юн3ом возрасте и будучи одетым в колготках и коротких шортах, и стоя в окружении друзей из универа, на всех кадрах у Витьки, было выражение лица, недопонимания того, что с ним вообще происходит. Он словно бы с самого детства, жил, будто по чьему то выверенному шаблону. По чьему, Лерка догадывалась.
- Ну, вот и тортик! Улыбаясь и входя вслед за сыном, сказала Тамара. – Ну что Лерочка? Как вам наш альбом? Понравился? Любопытствовала Тамара, садясь рядом с Леркой на диван.
- Да, просто чудесно, я вижу вы, когда то были необычайно популярны! Улыбнулась в ответ Лерка, почувствовав в голосе потенциальной свекрови нотку издевательства.
- Ну, поклонники и сейчас не забывают обо мне, я вам как-нибудь, почитаю письма, знаете, такие томные признания пишут, вы бы себе и представить не могли бы! Да, не тот человек нынче пошёл, раньше люди стояли в очередях за колбасой, а теперь вот, в очередях к церкви, но раньше народ был добрее, умнее, что ли… Продолжала беседу Тамара Петровна, наливая в чашки ароматный зелёный чай.
- Я бы с радость послушала. Ответила, всё ещё улыбаясь Лера, подумав, что последнее в жизни чего бы она хотела, это слушать признания каких то, извращенцев, этой старухе, этого и на работе хватает.
- И где вы познакомились, с моим Виктором? Решила всё - таки, расспросить подробности Тамара.
- Мы в институте познакомились, Лера, по поводу образования пришла узнать, вот я её и встретил на лестнице, там вот, прямо на месте и влюбился. Ответил Витя, опередив, было раскрывшую рот Лерку. – Ну да, образования, декан ваш меня пьяный вызвал. Подумала снова Лерка, и мысленно усмехнулась.
- Чудесно, прямо таки, любовь с первого взгляда, мне порой знаете Лерочка, даже и не верится в такие вот чудеса, нас то с Витей, отец его бросил. Хотя знаете, как бывает? Одному мужчине, не хватает, одной женщины, а другому, не хватает и жизни, чтобы любить одну - единственную. Я, правда Витю, одна воспитывала и не чего, вон какой красавец вырос! Кстати слышала, у вас тоже, ребёнок есть?
- Да, Сёмка, на следующий год в школу пойдёт, взрослый совсем уже стал. Осторожно ответила Лера.
- Ну, дети это хорошо, в них весь смысл жизни и есть, что бы там не говорили. Погладив Лерку, по руке сказал Тамара.
- Мы, мама ненадолго зашли, я билеты в кино купил, там фильм новый в прокате сейчас. Вот, решили сходить.
- Ну, дались вам эти кошмары заграничные, сходили бы в театр, для разнообразия! Лерочка, вы любите театр? Я слышала к нам в город, привезли замечательный спектакль, и всего то на три дня, мне, между прочим, два пригласительных уже привезли в подарок, за кулисы пройдёте, с актёрами познакомитесь, я правда, пойти отказалась, сил уж нет по таким вечерам разгуливать, а вам то что, молодым? Сходили бы, на достойное представление! Запричитала Тамара Петровна.
- Ну что Лерочка, сходим? Поняв, что отпираться нет смысла, предложил Витя.
- Конечно сходим Вить, я в театре, сто лет уж не была, только сначала ко мне домой заедем, я провею как там Сёма, и тогда можем идти. Согласилась Лера, понимая, что она в театре ни когда не была вообще. И грех в принципе, упускать такую возможность.
- Ну, вот и молодцы, вы Лерочка пока обувайтесь, а я Вите билеты отдам. Сказала Тамара, поставив чашку на столик.
- Вить, я тебя внизу подожду, хорошо? И не дождавшись ответа, Лерка пошла обуваться.
Когда она ушла, Тамара снова запричитала: Витя, ты своди её в театр, а потом брось, и джентльменом останешься, и маме приятно, и сам цел будешь.
- Мама, ну что значит брось, я люблю её и…
- Любишь!? Что ты вообще, можешь знать о любви!? В Любви Индивидуальное умирает; А ты, милый мой, самый эгоистичный во всём свете человек, и потом неизвестно, с кем она там шарахалась до тебя, и что, ей на самом деле от тебя нужно!? И потом, я уверена, она ведь совсем не образована!
- Знаешь что, мама?! Каждый раз, когда ты упрекаешь кого - то в том, что он не одного с тобой уровня и глуп как пробка, мне хочется тебе сказать что Гегель, не читал Маркса! Пушкин, не читал Достоевского! Бах не слушал Моцарта! Ньютон не был знаком с Эйнштейном! Но они всё же были достойными и образованными людьми!
- И что!? Как, это, относится к твоей фабричной дырке!? Возразила грубо мать.
– Чем!? Скажи мама, почему люди бедные, более радушны, и менее скупы, чем такие люди как ты? – Посмотри в окно, что видишь? Там, простые дети играют, тех самых людей, которых ты и за людей то не считаешь! – А теперь посмотри в зеркало. Что ты видишь? Повернув мать за плечи, лицом к трельяжу, разозлился Витька. – Ты, видишь только себя! И зеркало, и окно,– из стекла, но добавь серебра – и ты уже, видишь только себя! И всю жизнь ты так себя вела! И продолжаешь вести!
- Наивно мыслишь, в свои то годы! Людям вообще нельзя верить! Ни кому нельзя! А бедные, как ты их называешь, они не бедные! Они тупые и ленивые! У них мозгов не хватает чего - то добиться самостоятельно, вот они и ищут себе идиотов, вроде тебя!
- Ну, так значит, я от них не далеко ушёл! С этими словами, Витька схватил билеты со стола, и вышел вон из квартиры.
Беги- беги милый! Тебя за рога никто не держит! Прибежишь ещё плакаться в мамкину юбку! Но Витька уже не слышал, этих брошенных в спину, Тамарой Петровной слов. Лерка курила сидя на лавочке у подъезда, когда выскочил, весь красный и тяжело дышавший Витька.
- Вы что Вить, поссорились что ли? Спросила неожиданно Лерка.
- А? Да нет, просто пешком по лестнице бежал, запыхался, пойдём машину ловить, ещё к тебе успеть нужно. Улыбнулся Витька, отмахнувшись от вопроса.
- Да не надо домой, я с соседкой ещё днём договорилась, она за Сёмкой присмотрит. Лерка обняла Витю, и, поцеловав, сказала. – Пойдём, я уже тут сидеть устала.
- Пойдём. Успокоившись, ответил Витя, и, взяв Лерку за руку, повёл её в сторону остановки, на улице почти стемнело, и уже зажигались фонари.
Таня поглядывала на часы и понимала, что ей видимо, придётся оставить сегодня Сёмку ночевать одного, но всё же ей не давал покоя тот факт, что этот маленький демон, может устроить дома нечто необъяснимое. Наконец зайдя в комнату, и обнаружив мирно спящее исчадие ада на диване, она взяла пульт из его рук, выключила телевизор, и, накрыв мальчишку пледом, пошла одеваться. Когда она уже собиралась уходить, то услышала за спиной сонный голос Сёмы.
- Тёть Тань, вы куда? Потирая глаза, спросил мальчик, стоя босыми ногами на полу и закутавшись в клетчатый плед.
- Да я, по делам Сёмочка пойду схожу, маму твою на фабрике подменить нужно, она наверное до поздна в гостях задержится. Замявшись, ответила Таня, она, явно торопилась куда - то…
- Ну ладно, вы меня на ключ закройте, хорошо? Ответил Сёмка, и поплёлся снова в комнату, завалившись там на диван.
Таня выдохнула, и, подмигнув своему отражению в зеркале, вышла за дверь. Подойдя к остановке, она вошла в последний, уходящий трамвай, который постукивая колёсами, вскоре исчез из виду, скрывшись в темноте аллеи. Сёмке снилась зима, которую, он видел только по телевизору. Ему снились снеговики, ледяные горки, и колючий тёплый шерстяной свитер, который видимо, одевает ребёнок, когда холодно его маме. Потом Сёмке снился водопад, и дельфины в озере, по берегам которого росли разные цветы. Сёма блаженно улыбался, потянувшись, что бы погладить одну из рыбин, он упал с дивана на холодный пол, и проснулся. Недовольный таким раскладом, он попытался уснуть снова, забравшись под плед и свернувшись там калачиком. Но сон, словно сбежал, испуганный таким неожиданным падением, и отказывался возвращаться. Сначала Сёмка пытался считать, но потом вспомнил, что считать он умеет всего до ста, и понял, что затея эта глупая. Наконец, он решил посмотреть телевизор, решив, что если напорется на какою-нибудь, нудную передачу, то непременно уснет. Но сначала, Сёмка решил набрать в холодильнике чего н будь вкусненького, так как считал что смотреть телевизор на голодный желудок, это пустая трата времени, нет, обжоркой он совсем не был, просто, наверное, как все мы, любил похрустеть чем ни будь перед экраном. Когда он сложил на поднос, остатки торта, несколько пряников и стакан сока, где то в дали раздался колокольный звон. Сёмка глянул в окно, и увидел освещённые купола храма, которые возвышались на противоположном конце города подобно исполинами. Сёмка, будучи наблюдательным, но не крещённым, перекрестился так же как Таня когда то глядя на золото куполов, взял в руки поднос, и пошёл смотреть телевизор.
Таня стояла в храме, сторонившись, от остальных людей, нет, она, конечно же, не считала себя не достойной их, или что то вроде того, она скорее наоборот, считала эту как она считала, толпу лицемеров, не достойной, себя. Храм был не большой, с низкими сводами. Но форма ковчега, вмещала, довольно много народа, и немногочисленным прихожанам, обычно хватало места. Плотный священник, уж окончил службу, и теперь собирался прочесть пастве проповедь, люди слушали его всегда хоть и внимательно, но изредка чуть слышно переговаривались. Горели свечи, запах ладана струился меж толпы.
Тут священник, проведя рукой по бороде, начал свою речь, голос его был глубокий и тяжёлый, что производило не малый эффект, отражаясь от стен храма.
- Порой, мы кажемся сами себе куда лучше, чем есть на самом деле. Поднимаясь на пару ступеней, по лестнице морали и нравственности, не вольно с лёгким презрением, через призму собственного невежества, поглядываем на окружающих нас людей. И вот уже видим, в окружающем нас мире, всё то, что в себе лишь на краткое время погасили. Грех сладок и льстив, а мы, как правило, от слабости своей и безволия падки на разного рода, сладкоголосые речи нашего мучителя и главного соблазнителя Дьявола! Человек слаб пред Богом, и чем больше и чаще, мы пытаемся доказать обратное, и впадаем в иступлённую гордость, от малых, по сравнению с вечной жизнью, успехов, тем больше подвергаем себя опасности сорваться вниз, сначала к полной аморальности и греховности, затем уж и к вечной погибели! Самое сложное, в момент кратковременного раскаяния, чаще всего то, это когда мы, решаемся что то изменить в своей жизни! Вот в этот момент, и всплывают, все тайные подводные камни нашего собственного, оскудевшего от грязной жизни сознания, которое неустанно, культивируется нами же самими, по средством нашей собственной гордыни, и греховных помыслов! Грех популярен, его оправдывают и пытаются обелить, в красивых и драматичных фильмах, в дорогих глянцевых журналах, стараясь предать ему лицеприятный и естественный вид. Душа же человеческая, поддавшись на уговоры лести и самооправдания, пускается во все тяжкие тем самым подвергая себя бесконечной опасности. Бог создал человека свободным существом, которое способно злоупотребить своей свободой, повернуться спиной к своему Создателю. При сотворении человека Господь, определённо в какой - то мере рисковал. Но предвидел, что человек недолжным образом воспользуется своей свободой и согрешит. А согрешив, будет нуждаться в Искуплении. Поэтому Бог определил спасти человека, и предызбрал к этому необходимые средства. Средства эти Воплощение Сына Божия, Второго Лица Пресвятой Троицы, и Его искупительная Жертва! Но нам, и того оказалось мало, напротив, вера как таковая оказалась вовсе не удел и сейчас часто высмеивается невежественными и в плане религии, абсолютно не образованными людьми. Но нельзя их в это винить, человек не может быть повинен в том, чего не может понять. Кончено, с точки зрения юриспруденции строка, «Незнание закона, не освобождает от ответственности» в полной мере подходит к этому аспекту людского не знания. Ведь порою даже те, кто крещён, отзываются о церкви как о чём то, ненавистном и продажном. Не будем забывать, что все мы люди, и даже среди людей церкви встречаются невежды и лжецы,- но Бог им судья. Сложнее удержаться на плаву, чем сдаться и пойти ко дну опуская руки перед сложностями и искушениями этого мира. Грехи наши влекут нас, подобно сиренам, нашёптывают на ухо сладкие для нашей слабой души, соблазнительные речи. Лишь обратившись к Богу, от всего сердца, и не тревожа себя помыслами о том, что, подумают окружающие нас люди, мы сможем преодолеть свои собственные пороки и возможно сделаем этот мир, немного лучше! Благослови всех вас Господь, Аминь!
- А теперь, братья и сестры, пожертвуйте, кто, сколько сможет, на восстановление храма, и обители. Вереница верующих шла мимо священника, получая благословление. Некоторые, шли после к урне для пожертвований, и бросали незначительную мелочь в щель прозрачного ящика из оргстекла. Таня слушала эту речь как заворожённая, и уже было хотела подойти за благословлением, ну тут, от чего то, передумала, и спешно вышла из храма, в летнюю ночь.
Сёмка уже клевал носом, как вдруг услышал, что в двери щёлкнул замок, от этого звука Сёмка вскочил, и побежал в коридор. Домой вернулась Лерка, она был немного навеселе, и с пышным букетом, полевых цветов в руках.
- Сёмочка, а ты чего не спишь родной? Таня где? Спросила Лерка, сбрасывая туфли, и одевая разношенные тапочки.
- А она на фабрику поехала, тебя подменить, а ты разве что с ней не говорила сегодня? Встревоженный, но ещё сонный спросил Сёмка.
- Ой, точно! Хлопнув себя легонько в лоб, и засмеялась Лерка. – Мы же с ней договорились! Ну, и чем ты тут без меня занимался всё это время? Стала расспрашивать Лерка сына, проходя на кухню. Сёмка засеменил следом.
- Маам, ты чё пьяная что ли? Спросил Сёмка, взбираясь на стул.
- Мама не пьяная, мама, отдохнувшая немножко, мамочка, ведь имеет право на отдых? Улыбнулась Лерка и погладила Сёмку по голове.
- Имеет. Ответил угрюмо Сёмка, он не любил, когда от людей пахло алкоголем, он вообще, запах алкоголя не любил, даже когда ему прививку в поликлинике ставили, долго отказывался что бы место укола, мазали спиртом. Самих же уколов, Сёмка совсем не боялся.
Лерка устало села на стул, и откинулась на спинку, пустив руки.
- Ох и устала я сынок, ты поставь чайник, я вон, рулет сладкий с клубникой купила.
- Да я не хочу пока что. Ответил Сёмка, ставя чайник на плиту, и выдёргивая пробку со свистком из носика. – Я потом, поем.
- А, поди, остатки торта стрескал? Ну ладно, я тогда одна буду лакомится, а ты маме ванну набери пока что дружок, будь добр. Улыбнулась сыну Лерка, и налив в чашку кипятка, бросила туда пакетик чая. Сёмка покорно пошёл исполнять просьбу, когда же он включил свет, то понял, что ванная вся грязная, и если мать увидит чёрные разводы, то, скорее всего, заинтересуется, что стало причиной их появления. Сёмка схватил лежащую, на полочке вихотку, и с остервенением начал отмывать стенки ванной. В этот момент, вошла Лерка, которая, видимо, решила, не лакомится рулетом, и просто добавить градуса в кровь, и держала в руке бутылку недорого вина.
- Ой, мой мальчик для мамы ванную моет, какой ты у меня молодец! Икнув, сказала Лерка заплетающимся языком, и, повернувшись, пошла обратно на кухню, напевая что то, о морях и голубом небе. Приняв ванну, и приняв в ванной, остальные полбутылки вина, Лерка, наспех вытерла полотенцем мокрую кожу, и снова пошла на кухню. За окном, показалась линия рассвета, Сёмка уже давно крепко спал. Лерка сидела за столом, сигарета в её руке истлевала, тонкой струйкой дыма вздымаясь к потолку. В двери щёлкнул замок, это вернулась Таня, видимо тоже не скучно проведшая эту ночь.
- Что подруга, как прошла встреча? Лениво спросила Таня, бухнувшись от усталости на стул, и бросив на пол сумку.
- Да, как то никак. Не отрывая взгляда от линии морского горизонта, где медленно поднималось солнце, ответила Лерка. – Матери, я его явно не понравилась, стерва она, что то мне подсказывает. Правда билеты нам с Витькой подарила, мы с ним в театр сходили, прикинь, я правда не поняла ни черта, о чём там речь шла и уснула под конец. – Ну, он меня домой отвёз, пока ехали, выпили немного…. – У тебя – то, как прошла ночь сладкой беспринципности? Поглядев с хитрой усмешкой на Таню, спросила Лерка, пустив струйку дыма в её сторону.
- Да как обычно, ни чего из ряда вон, правда, был один… странный такой знаешь, всё смотрел на меня, взглядом таким холодным.. мне даже жутко стало, потом, заплатил, и ушёл. – Ну, а в остальном, заебалась, как собака. Задумчиво ответила Таня с ухмылкой. – Сёмка то спит?
- Конечно спит, до обеда наверное продрыхнет, пол ночи поди не спал, столько сладкого слопал, я вообще удивляюсь что он в кровати, а не перед телевизором. – Ладно, давай, я тоже спать пошла. Лерка похлопала Таню по плечу, и пошла в комнату.
Солнце поднималось над улицами, скользя по стёклам домов и разгоняя мрачные тени. Над прибрежной линией отражаясь в воде, кружили чайки, и кричали о чём - то своём, лишь им одним понятном. Шум прибоя сливался с их голосами, и казалось, словно отвечал птицам. Прошёл уже целый год, и наступила осень. Лерка, вела Сёму в первый класс. Мальчик был одет в дорогой чёрный джинсовый костюм, в руках его был букет белых роз, который Лерка придирчиво выбирала в цветочном ларьке. Сёмка испытывал смешанные чувства, это был то ли восторг, толи страх который засел под ложечкой. Поравнявшись с другими детьми и их родителями, Лерка стала осторожно оглядываться по сторонам, что бы ненароком не встретить в толпе взрослых знакомое лицо, но осмотревшись как следует, она, наконец успокоилась.
Вскоре все дети построились перед школьным крыльцом, что бы познакомится с будущими учителями. Пожилой мужчина, с кудрявой сединой и потёртом сером костюме, хриплым голоском приветствовал учащихся, это был директор школы, Дмитрий Кузьмич. Человек нравов суровых, но, довольно таки справедливых.
Дети классов третьих, стоя по «линейке» читали незамысловатые стишочки и теребили при этом рукавчики своей одежды. Белокурая девочка с белыми бантами начинала первой:
- Потянулась детвора
В школу с самого утра,
Ромы, Коли, Нади…!
Синие тетради
Ранцы и портфели,
Краски – акварели!
Парта, глобус!
Первый класс!
Знаний день
У нас сейчас!
Лерку покоробили немного эти стишки, она помнила, как будучи глупой и наивной школьницей, встретила Кирилла, отца Сёмки. Шепнув сыну на ухо, что скоро придёт, девушка отошла подальше от празднества, и, закурив, стала наблюдать, как её сын становится с каждой минутой взрослее, и самостоятельнее. На глазах Лерки неожиданно выступили слезы, в этот момент, она услышала за спиной голос Вити.
- От чего ты плачешь солнце? Сказал он, обняв её за плечи и положив свою голову ей не плечо. Лерка смахнула слёзы, и, всхлипнув, ответила: - Посмотри, совсем взрослый стал, скоро спорить со мной начнёт, пререкаться, свою точку зрения отстаивать, блин, ну зачем они так быстро взрослеют?! Расплакалась Лерка.
- Успокойся милая. Только что, и нашёлся ответить Витька, подавая девушке платок.
– На вот, вытри слёзки, рано ты переживаешь, всё ещё впереди. Лерка и Сёма шли домой молча, мальчик обдумывал пережитые за день вещи что с ним произошли, Лерка, думала о том что скорей бы уже дойти до дома, и принять душ. Небо сегодня было свинцовым, но пока что на землю не упала ни капля дождя. Взамен погода обдувала улицы душным и на удивление жарким ветром. Когда они подошли почти вплотную к дому, Сёмку окликнул один из мальчишек что гуляли во дворе.
- Мам, я пойду, поиграю, можно? Спросил Сёмка, чуть было тут же не сорвавшись бежать.
- Ладно, беги давай, только переоденься сначала, тебе в этом завтра ещё в школу идти, и до поздна не гуляй, завтра вставать рано. Устало ответила Лерка, уже предвкушая душ.
- Я сейчас! Крикнул Сёмка мальчишкам, и побежал скорее домой, переодеваться.
Лера сильно устала, попросив Таню приглядеть за Сёмкой, пока тот играет во дворе, она пошла в душ. Голова сильно болела, в висках стучала кровь, Лерка и представить не могла, от чего ей стало вдруг так дурно, погода может, влияла. Опустившись в горячую воду по горло, и сложив ноги на край ванной, Лерка закрыла глаза и расслабилась, впервые, за последнее время. Перед глазами проносились события прошедшего дня, школьники, шарики, букеты цветов и Сёмка, который стал сегодня первоклассником. Внезапно в дверь ванной резко постучали.
- Лерка! Там Сёмка, с мальчишками подрался! Выходи давай скорее! Вон, домой весь зарёванный бежит! Лера выскочила из ванной проклиная всеми словами тех, кто обидел её ребёнка. Мыльная вода выплеснулась на пол, поскользнувшись, и чуть не рухнув, Лерка успела схватится за висящее, на крючке полотенце. Наконец, наспех набросив на себя халат, она выскочила из ванной. Сёмка уже лежал на диване, уткнувшись в подушку и навзрыд ревел.
- Сёмочка, солнышко, что случилось!? А ты куда смотрела!? Повернулась разъярённая Лерка, к соседке. – Да я на пять минут отошла, телефон звонил… Оторопела Таня, но спорить не стала.
- Что случилось сынок? Поглаживая сына по плечу пыталась выпытать Лерка.
- Ты, ты, ты… каждое слово Сёмки срывалось на тяжёлый вздох, это была почти истерика.
- Да что случилось то! Говори уже! Не выдержала Лерка.
- Ты, ты проститутка! Выпалил Сёмка, и замолк. В воздухе словно запахло тяжестью и страхом.
– Ну, вот я им щас! Вспылила Таня, и бросилась из дому на улицу.
- Сёмочка, сыночек! Кто тебе рассказал!? Кто тебе такое обо мне рассказал!? Кто!? Скажи мне!?Ну не плачь ты так, скажи, кто тебе гадостей таких про мать наговорил!?
- Отец Колькин! Я с Колькой подрался, а он отцу наябедничал, тот разбираться пришёл и всё, всё мне про тебя пьяный рассказал! Как ты за деньги… Голос мальчика, оборвался всхлипываниями и плачем. Таня хотела было обнять сына, но тот, оттолкнув её от себя закричал: - Уйди от меня, шлюха! Шлюха! Шлюха! Шлюха! Бился в истерике Сёмка, повторяя это вновь и вновь. После этих слов он получил от матери сочную пощёчину. На мгновение замолчав, Сёмка посмотрел на мать взглядом, в котором могли бы отразится, все ужасы детской обиды и горя. Лерка, поняв что сделала, хотела извинится, но Сёмка снова отпихнул её от себя, и бросился бежать вон из квартиры, размазывая по щекам бегущие градом слёзы.
- Сёмка! Стой, сынок! Крикнула вслед Лерка, но его уже и след простыл, побежав на кухню, она увидела, как мальчик выбежал со двора на аллею.
- Ну, суки, держитесь, доберусь я до вас! Прошипела Лерка, натягивая джинсы, которые как назло не хотели одеваться на ещё мокрые ноги, Лерка материлась, но наконец, победила в борьбе с элементом одежды. Одев следом чёрный топик, она бросилась вслед за сыном. Мокрые рыжие волосы спутались, она тяжело дышала, в голове стучало. Сёмка бежал далеко впереди. Когда он поравнялся с перекрёстком, мать окликнула его….
- Сёмка! Стой! Заплаканный мальчик обернулся,- и в этот момент из за угла, выскочила милицейская машина. Сухой звук удара. Лерка видела, как её сын отлетел на несколько метров в сторону. Пронзительно закричав, мать бросилась к лежащему на обочине мальчику.
Это чувство, можно было бы наверное, сравнить, только с тем моментом боли, когда она рожала сына в машине скорой помощи, по дороге в роддом, только теперь оно было эмоциональным, и в тысячу раз страшнее, и ужаснее, по своей силе. Лера обняла Сёмку, и крепко прижала его руками к груди.
- Сёмочка, солнышко, очнись, очнись милый мой! Ну, щас скорая приедет, мы в больничку поедем, тебя вылечат там! Задыхаясь от страха и слёз, бормотала Лера. Мальчик не дышал. Рыжие волосы были испачканы кровью, а в глазах уже почти потух огонёк. По щекам его текли, ещё горячие слёзы. Мент, выскочивший, из машины, растеряно смотрел на происходящее.
- Что ты смотришь, сука!? Скорую вызывай! Кричала Лерка, сжимая холодеющее тело сына.
Вокруг стали собираться люди, по толпе шёл, сочувствующий, гоготок,.
Поняв, что её ребёнок мёртв, Лера издала такой нечеловеческий крик, что все окружающие тело мальчика люди замерли, их лица со стороны, казались восковыми, и словно отрешёнными от происходящего, оставляя девушку одну, с её горем наедине. Она так и оставалась посреди мостовой, прижав бездыханного мальчика к груди. В сгустившихся в небе тучах, прогремел гром, и с неба, стали падать крупные капли дождя, которые вскоре, обратились в ледяной осенний дождь. Когда тело увезли, Лерка, недолго думая, направилась в сторону дома, где жил Колькин отец. В груди её бешено стучало сердце, он вбежала в подъезд с желанием разорвать этого идиота. Оказавшись напротив двери, она стала бешено колотить в неё, сжимая подобранный по дороге кусок кирпича в руке. Когда дверь открылась, и на пороге появился бухой Винс, отец, того самого Кольки, Лерка шибанула было ему меж глаз обломком кирпича. Но промахнулась, и, получив в ответ, сильный удар в челюсть покатилась вниз по лестнице. В этот момент, в подъезд вбежал Витька, которому позвонила Таня, и всё наспех как могла, рассказала. Подняв Лерку на ноги, и не говоря ни слова, Витька бросился наверх. У Лерки после удара в глазах потемнело, она с трудом вышла под дождь, и рухнула на колени. Где то вдалеке слышались крики: Убили! Убили! Человека убили! Но Лерка уже не понимала, что происходит вокруг, в глазах её, наступила темнота, и она упала в грязь, потеряв сознание.
Когда Лера, открыла глаза снова, то увидела стоящую у больничной постели, Тамару Петровну, которая холодным, пронзительным взглядом, смотрела на бледную измотанную девушку.
- Что, допрыгалась ****ина? Прошептала, еле сдерживая себя, Тамара. – Сына моего из за тебя зарезали, сука ты такая.
-Что? Переспросила девушка. В глазах её выступили крупные слёзы, губы задрожали, и она закрыла лицо руками.
- А то самое. Переспать со случайной шалавой, вроде тебя, - это как напиться самогона. Витя мой, этого никогда не понимал, и пил что попало! А ты, тварь, поверь мне, реедкая бормотуха, которую только грузчики портовые лакать и могут.
– Ни когда я тебе этого не прощу, хотя тебя Бог, и так уже наказал. С этими словами, Тамар Петровна, вышла из палаты. Лерка, осталась одна.
Всё неделю после похорон, Лера почти не разговаривала, убитая горем, она остригла свои роскошные рыжие локоны, и стала походить теперь чем - то на Сёмку, волосы клочками торчали из-под шапки, рассудок её был раздавлен. Она смотрела в одну точку, теребя в руках рубашку сына. На столе перед ней стояла фотография Сёмы, перевязанная чёрной лентой. Таня как могла пыталась, отвлечь соседку от чёрных мыслей, но ей мало что удавалось в силу своего незнания, в подобных делах.
- Помню у меня мальчик был, я тогда классе в седьмом училась, так у меня, когда родители уехали, мы с ним гулять пошли, у нас в городе аллея была, там людей, ни кого, вообще по ночам, так мы там костёр между сосен развели, и пол ночи на одеяле пролежали в обнимку, глядя на огонь. А потом, когда в подъезд вошли, друг на друга посмотрели, и от смеха чуть не попадали, все чумазые… хороший он был, умер к сожалению, когда нам по восемнадцать исполнилось. Мы уж, не дружили тогда, представь, он на свадьбе у друга, водкой отравился, а всем остальным хоть бы что, и не выпил то, всего рюмки четыре,- судьба.
- Тань, тебе вот что, совсем, больше рассказать нечего? Не дождавшись ответа, Лерка добавила. – Пойду, пройдусь, воздухом подышу, дурно, что то. Одевшись, Лера вышла на улицу, и пошла вдоль аллеи. Осень в том году наступила рано, холодный ветер нёс сухую листву вдоль припорошенных снегом обочин. Спустившись к воде, она шла вдоль выложенного массивными бетонными плитами высокого берега, где то внизу, шумел прибой. Глядя на горизонт, Лерка не услышала, как позади к ней подошёл невысокий старик в чёрном пальто с тростью в руке.
- Молодые девушки не должны так пристально смотреть на осеннее море. Сказал старик ласково, пытаясь завести разговор.
- От чего же? Ответила Лера не оборачиваясь.
- Это удел старых, и больных людей, которым и жить то немного осталось, они просто чувствуя свой конец, приходят иногда сюда, что бы простится с морем.
- Может вы и правы. Лера закурила. – У каждого одна жизнь. И он вправе распоряжаться последними минутами как пожелает.
- Ошибаетесь девушка, у каждого из нас две жизни: одну видят все те, кто нас окружает, другой живем мы сами, так и стареем, кто душой, кто телом.
- И что же, теперь жить для других забывая о себе?
- Всё не так просто. Что у вас в жизни ценного? Задайте себе этот вопрос, девушка. Но, не мимолётной, необдуманной мыслью. Ведь все те вещи, что окружают вас, разговоры, люди, предметы, не имеют постоянной и вечной жизни. Ведь даже самые прочные вещи, и самые стойкие люди имеют свойство исчезать, и превращаться, в ни что. Стоит нам потерять что то, казалось бы, дороге и близкое сердцу, тот час где-то в глубинах сознания пробуждается чувство потерянности, а порой и горя, в зависимости от того, на сколько был дорог вам объект страданий. Но иногда, имея, что то, мы как говорится, это не хранили. В случае с вещами, всё куда проще, чем с близкими, и самой человеческой жизнью. Получить шанс, ещё раз прожить жизнь, при этом осознавая уже прожитую нельзя. Упорно цепляясь за вещи и чувства этого мира, мы не заметно для самих себя становимся рабами иллюзий, и верно служим этой идее пока не наступает момент умирать… - И лишь, чувствуя голодное дыхание неизвестности, начинаем дорожить своей жизнью, и готовы расстаться с чем угодно, лишь бы ещё хоть на час отсрочить неизбежное… - Совершайте добрые дела, чтобы, когда прейдёт ваш, черёд уходить, вам не было стыдно, за свою жизнь…..
- Когда старик, наконец, закончил свою неизвестно зачем, сказанную речь, то простился с Лерой, и, пожелав ей хорошего дня, ушёл прочь.
- Бросив окурок в снег, Лера посмотрела, на качающиеся кусочки льда в воде, и сказала: - Вот она, вечность, ну, где ты, Кай? Потом обернулась, и крикнув в след удаляющемуся старику:
- Мне не стыдно! Шагнула в антрацитовую, ледяную воду.
КОНЕЦ.