как дитя неумело жонглирует буквой,
составляя из кубиков части речей,
так и я обхожу острый угол, торчащий из мутной
тины звуков. погрязнувши в ней,
он толкает горланить протухнувшим словом,
оставляя во рту перегар и гнильё,
а когда я, опомнившись, всё начинаю зачеркивать скопом,
остаюсь верить в то, что оно – не моё
но тягучий и липнущий ил тянет вниз по указке стыда
до того, как понять, что вся летопись двух -
только мнимый шалашик из пластика, - не года,
больше века и только один совпадающий звук