Пешком на солнце, отзываясь на ветра свист в своих ушах,
Я по привычке улыбаюсь, но с тайной грустью на устах.
Какой-то новый непонятный мне шепчет голос изнутри,
Что все неважно, антуражно, и ярок свет ночной зари.
И все что бело, стало черным, и потерялись лиц черты,
И вдох внимает сердцу стоном от этой мрачной красоты.
И ощутимей стало тело, приятен дождь из-под небес;
Я в этот мрак шагаю смело, я нынче здесь, я только здесь.
И горький, крепкий запах яда наполнил легкие мои,
Разлившись в грешной пустоте святым отсутствием любви.
Хоть антуражем не заполнить сердец холодных пустоту,
Но люди любят антуражи вставлять в слепое паспорту.
Ничто не может быть приятней, чем эфемерная мечта,
Что за пределами не бездна, а в душах добрых - красота…
Но если яд уже разлился по жилам стонущим твоим,
То ни одно противоядие не облегчит болезнь живым.
И вера сгинет. Увядая, теряя смысл во всем живом,
Цвета сереют, мысли тают…
лишь яд сверкает серебром…